Никогда не думал, что напишу это в здравом уме и трезвой памяти... Но лучшим элементом сериала «Бар "Последний звонок"» является неукротимое шутовство Данилы Козловского.

Он кривляется так самозабвенно, будто в него вселился Никита Сергеевич Ламар — и каждая гримаса, каждый идиотский панч и скорченная рожа бьют точно в цель. Такого патентованного трикстера-придурка поди еще разыщи. Перед пуленепробиваемой клоунадой Козловского пасует вся заглянувшая к нему в бар российская киноэлита, от Леонида Ярмольника до Александра (aka Лобанов) Ильина. Это тонкое искусство легких касаний кринжа. Оно непередаваемо, неуловимо, ему нельзя научиться. Его можно только поймать.

Даже сам Козловский, преимущественно играющий в кино и сериалах человекоподобные камни, наверняка был удивлен результатом. Оказывается, все это время тропа карьеры вела его к амплуа Джокера с грустными глазами. А вся остальная шелуха — все эти «Тренеры» и «Чернобыли», да даже измученная «Карамора» — была просто неудачными экспериментами. Все встало на свои места. Он не герой-любовник, да и вообще не герой. Козловский — это съехавший с катушек бармен с револьвером. Ну, и Бабки-Ёжки из «Летучего корабля». И на этом поприще филигранно стыдной комедии у него просто нет конкурентов.

Неравнодушные школьники пытаются вытащить Александра Петрова с бомжарского дна. Если с этого ракурса взглянуть, то сериал «Камбэк» — не просто драма-ностальгатор, но и метатекст. Работает сразу на двух смысловых уровнях, потому что Петрова как будто бы и правда пора спасать.

Во всем прочем за первые два эпизода проявилось то, что у нас в деревне называют «Эффектом Ильи Куликова» — автор идеи и продюсер, стоявший за «Глухарем», «Полицейским с Рублевки» и суперским «Моими глазами», фантазией в выборе генеральной темы никогда особо не отличался. Большинство его сериалов и фильмов — «Камбэк» не становится исключением — просто копируют чужой уже выстреливший концепт. В этот раз на манеже то, что без зазрения совести можно назвать «"Мир! Дружба! Жвачка!" про нулевые». Знакомое яйцо, только в профиль — ну разве что эстетику ларьков променяли на модный VHS-фильтр и песни ранней «Фабрики звезд».

МДЖ играл со зрителем в интересную игру — завлекал вкладышами от жвачки «Турбо», а потом показывал страшные картинки о времени, которое иначе как через ностальгию любить не получается. «Камбэк» идет тем же путем, с ходу начиная крутить хвосты «долларом по 29», шлягерами и передачей «Жди меня». Чтобы потом точно также показать, что и в нулевые мы выживали как могли. Вместо фигуры дяди-афганца Юры Борисова — фигура бездомного Компота (Петров), который может впасть в режим берсерка и покрошить в капусту небольшую банду шиномонтажных гопников. Детишки вроде бы и другие, но функционально те же. Да и проблемы у них, несмотря на наступление нового тысячелетия, не слишком изменились.

Но что-то в этом все-таки есть. И это, опять же, фирменная для Куликова человечинка. Да, он весьма цинично продает уже знакомые эмоции и идеи в новой обертке. Но в то же время за героями его фильмов и сериалов интересно присматривать — есть в них какое-то простецкое дворовое обаяние, добротная комедия наблюдений. Она интереснее, чем вся эта смешная интрига с «таинственным» прошлым бродяжки Компота.

Начинающая актриса Лидия служит в бродячем театре. Мечтает стать столичной примой, но до этого звания ей — как пешком до другого конца Скайрима. Аудитория на спектаклях ее балагана препоганейшая: провинциалы ходят не древние трагедии смотреть, а упражняться в метании тухлых яиц по движущимся мишеням. После позора на сцене наступает пора унизительного "общения" с городской богемой, которая видится Лидии похотливыми свиньями...

Продолжаю уверенно и степенно, как "Титаник", погружаться в кино столетней давности и периодически офигеваю от происходящего в нем. Вот немецкая драма 1925 года «Комедианты», снятая Карлом Груне. Качество у найденной в Сети копии беспросветно варварское (фильм еще и наверняка неполный, перед началом стоит клеймо британского цензурного ведомства). Тем не менее, «Комедианты» — это «Бердмен» и «Черный лебедь» своего времени. Трагедия сразу и о тяге к искусству, и об окружающей каждую мало-мальски приличную труппу человеческой мерзости. Ну и, конечно же, это кино из эпохи на перепутье между киноэкспрессионизмом и так полюбившимся немцам театральным романом. В конце кого-то гарантировано убьют из ревности, но сначала хорошенько так, со вкусом к мизантропии, поваляют в грязи.

Как часто бывает с фильмами вековой выдержки, история вокруг «Комедиантов» даже поинтереснее будет. Режиссер Карл Груне тяготел к кино о человеческих низостях, потому что многого насмотрелся в окопах — после ранения чуть не лишился возможности говорить. Главная актриса Лиа де Путти — королева венгерского немого кино — через два года после съемок в «Комедиантах» выйдет в окно, не справившись с позором, в который превратилась ее попытка прославиться в Голливуде. Выживет, но окончательно подорвет здоровье, а умрет вообще нелепо — подавится куриной косточкой... Ойген Клёпфер, сыгравший патрона юной Лидии, во время Второй мировой так усердно будет сотрудничать с нацистами, что попадет в особый гитлеровский список Gottbegnadeten-Liste, тем самым при жизни получив звание «богоизбранного артиста». В 1945-ом по этой контрамарке заедет в тюрьму и будет навсегда отлучен от профессии.

А, ну и сценарист «Комедиантов» тоже отличился. Сюжет для фильма написал Феликс Зальтен, виднейший австрийский драматург своего времени. В числе его главных произведений изданный анонимно эротический бестселлер «Жозефина Мутценбахер — История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой» и «Бэмби». Ну, знаете — сказка про оленёнка.

Взялся поутру смотреть «Хроники русской революции».

В третьем эпизоде этого «грандиозного киноромана» (мнение создателей может не совпадать с мнением зрителя) есть очень показательный момент: боевик РСДРП Лютер (Александр Мизёв) назначает своему спонсору рандеву в знаменитейшем питерском синематографе «Аврора».

Так в Петербурге 1906-го года внезапно появился кинотеатр, названный в честь революционного крейсера. Вроде бы мелочь, но сериал Кончаловского так истошно пытается доказать свою историчность, что просто нельзя пройти мимо столь смешного косяка.

Никак не получается отделаться от мысли, что всё это сделано не совсем для нас: будто бы кино стало не важнейшим из искусств, а пространством разговора двух братьев. Младший, большой поклонник императорской России, 11 лет назад задал вопрос: «Как это всё случилось»? Старший подумал-подумал и ответил. Обстоятельно так, голосовухой на 15 часов.

Написал тут про «Хроники русской революции» — пожалуй, самый странный российский сериал этого года (ну, пока что). Наглядный пример проекта в стиле «Слишком дикий, чтобы жить, слишком редкий, чтобы сдохнуть».

«У меня семьдесят фильмов. Два, может быть, наберётся каких-нибудь нормальных»

Сегодня 50 лет исполнилось Павлу Майкову — тому самому Пчёле из «Бригады», кинокарьеру которого несколько лет назад хоронили всей страной. Светская хроника ломилась от историй, как весело и неправильно он живет: бухает, ругается матом, уводит чужих жен... Отчасти Майков и сам виноват в такой журналистской ярости: его высказывания обо всем на свете (от качества российских фильмов до этичности празднования Дня Победы) отличаются восхитительной прямолинейностью. Оно и неудивительно, параллельно со съемками во всяком скаме вроде «Девушек с Макаровым» он рубит реально крутое старорежимное музло в группе «Магрит». И ведет себя соответствующе — не как артист, который вечно думает как бы чего не вышло, но как рокер со слетевшей резьбой.

А еще он удивительным образом стал главным батей российского кино — непутевым, пьющим, смеющимся над собственными бумерскими шутками. И преуспел в этом амплуа настолько, что на волне всероссийского восстания скуфов обогнал всех своих «бригадных» визави. Уж точно не Безрукову или Дюжеву играть мужика, истово пытающегося зафрендиться в соцсетях с бунтующей дочерью-подростком. Написал тут чуть-чуть про это.

Я, конечно, не то чтобы великий театрал. Но за спектакль «Что делать» Андрея Могучего кое-что скажу. Зря я что ли на него сегодня в БДТ ходил... К тому же роль отца Веры Павловны играет Георгий Штиль (тесть Васи Рогова), так что к тематике канала подходит...

Пожалуй, главный салют заключается в экзерсизе по превращению романа Чернышевского в мета-семинар. Сцена заканчивается, свет загорается, и рассказчик начинает задавать аудитории засыпные вопросы о патриотизме и разумном эгоизме. Правда, этого приема хватает на два раза, после чего к нему больше не возвращаются, оставляя «аудиторию» в покое... В остальное время — красиво минималистичная, технически выверенная постановка, где сцена-трансформер причудливо искажается, а артисты яростно курят папиросы, посмеиваясь над образом нового человека и его нравственными заморочками.

Знающие люди говорят, что все спектакли Могучего похожи друг на друга как две капли воды — и смотреть «Что делать» уже не особо интересно, но хотя бы не утомительно (идет всего полтора часа). Но мы — люди простые, крестьянская сермяжка. И умеем удивляться современным театральным штукам.

Сегодня в Питере стартует кинофестиваль «Послание к человеку», на котором будут показывать всякие-разные крутые штуки.

Вот вам по этому случаю мини-гид с интересными фильмами про слонов, ленинградских пьяниц и израильскую военщину.

Фильм открытия «Послания к человеку» — легковесный антропологический док Вернера Хрецога «Слоны-призраки» — оставил странные впечатления. Очень здорово видеть, что Херцог еще торт: 83 года дядьке, а он продолжает творить свою особую ориенталистскую магию: в этот раз очаровывается жизнью ангольских бушменов и огромных реликтовых слонов, которые тусуются где-то на западе Анголы. Этот мир, сохранивший изначальную красоту и жестокость, пожилого немца восхищает. Он даже извиняется: мол, не могу ничего с этим поделать, тут везде бегают юркие африканские куры и совершаются удивительные обряды, так что сдался экзотике в плен.

В этом плане Херцог идет той же опасной тропинкой, что и Лени Рифеншталь времен своих нубийских альбомов — ищет, не сверхчеловека, конечно, но первородство, основу человеческого «Я». Он ищет его в образах народа, язык которого использует сотни видов щелчков для выражения мысли. И в мифических слонах, которые живут неподалеку, но никогда не попадаются на глаза. Поначалу идея отыскать огромных зверей кажется завиральной конспирологией, но к финалу призрачные слоны становятся вполне осмысленной гипотезой. National Geographic дали Херцогу денег на фильм про дикую природу, но он контрабандно занес в «Слонов-призраков» мистический подтекст о связи человечества со слоновничеством. Получилось что-то увлекающе страшненькое — не «Сердце тьмы», конечно, но все же иногда пробивается сквозь миловидную картинку магическое сопричастие.

А еще сегодня на «Послании к человеку» давали «Новую волну». Ричард Линклейтер сделал штуку множества стилистических достоинств и одного огромного, неразрешимого, поистине экзистенциального недостатка.

В «Новой волне» есть место только одному фильму — великому «На последнем дыхании», историю создания которого и пытаются рассказать десятками зарисовок и этюдов. Сама «Новая волна» при этом фильмом не является, в ней нет ни адекватно расписанного конфликта (а ведь в линии противостояния Годара и Джин Сиберг сам кинобог велел перцу дать), ни хоть какой-то сценарной структуры. Это что угодно — экскурсия, сборник клипов, панегирик эпохи, производственный анекдот, пантеон святых — но не фильм.

Если вы (как и я) приходите в щенячий восторг лишь от того, что актер в образе Клода Шаброля подмигивает вам с экрана, то «Новая волна» понравится. Это как Диснейленд для синефилов сходить — только вместо Микки Мауса аниматоры переоделись в вечно курящих французов. Но что будет, если вырезать из него все эти черно-белые фантомы? Останется непререкаемая фигура гения и сухая статья о том, как ему все поверили — и, о чудо, не зря.

Это как-то даже несерьезно. Изысканное идолопоклонничество, сам бы Годар наверняка сказал создателям «Новой волны» пару неласковых. У Хазанавичуса так-то покруче было...

Есть в фильме «Воскрешение» сцена, за минуту показавшая всю суть замысла. Главный герой (Джексон И) в лучших традициях нуарного кино скрывается от человека с пистолетом в магазине зеркал. Многочисленные отражения становятся его оружием, позволяют подобраться ближе и всадить врагу нож в ухо.

Так и китайский режиссёр-визионер Би Гань превращает отражения других, гораздо более хороших фильмов, в прием до одурманиванию эстетов всех мастей. Почти три часа без цели, без плана, без особого смысла, он хвастается своей насмотренностью. Несколько короткометражек, формально объединенных темой сновидений на манер «Облачного атласа». В отдельности они вроде бы и ничего (с поправкой на вторичность), но смысла сшивать их в полный метр никакого. Разве что бросить пыль в глаза каннской публике, которой «Воскрешение» продали под соусом синефильского шедевра. Синефил, видимо, в Европе совсем рахитный — ему ключами перед носом позвенишь, и он уже доволен.

Много ли нужно таланта, чтобы самозабвенно цитировать Тарковского, Роберта Вине и Кар-Вая? Да не особо, а в отрыве от этих оммажиков «Воскрешению» больше нечего предложить. Его собственная ценность где-то на уровне плинтуса, а все реляции справедливее направить тем, у кого Би Гань «позаимствовал» идеи, образы и манеру съемки.