В День весны и труда хочется говорить не только о демонстрациях, транспарантах и жареных сосисках на даче. Первое мая — это напоминание о солидарности. О том, что человек труда — не винтик, не ресурс, а основа, сердце и совесть страны.
В теле России государство — это мускулы и скелет. Оно двигает, защищает, держит форму. Но общество — это её нервная система. Оно чувствует и первым улавливает боль, тревогу, несправедливость.
В каждом честном труженике, в каждом волонтёре, учителе, фельдшере, инженере живёт тот самый «нерв» России. Не просто исполнитель, а человек, который чувствует, думает и заботится.
Мы сильны тогда, когда не только умеем стоять на ногах, но и чувствуем, что происходит в нервной системе.
Первомай — это про солидарность, а солидарность — это когда общество и государство слышат друг друга. Не как начальник и подчинённый, а как два органа в одном теле.
Когда труд уважаем — страна стоит крепко. Когда общество чувствует — страна идёт вперёд.
Именно в обществе — подлинная сила России. Не только в экономике, не только в технологиях, а в силе духа, в готовности объединяться, поддерживать, созидать.
Общество — это то, что держит страну на плаву в штиль и ведёт вперёд в самые разные времена.
С праздником, друзья. С Днём весны. С Днём труда. С Днём общности и силы.
В теле России государство — это мускулы и скелет. Оно двигает, защищает, держит форму. Но общество — это её нервная система. Оно чувствует и первым улавливает боль, тревогу, несправедливость.
В каждом честном труженике, в каждом волонтёре, учителе, фельдшере, инженере живёт тот самый «нерв» России. Не просто исполнитель, а человек, который чувствует, думает и заботится.
Мы сильны тогда, когда не только умеем стоять на ногах, но и чувствуем, что происходит в нервной системе.
Первомай — это про солидарность, а солидарность — это когда общество и государство слышат друг друга. Не как начальник и подчинённый, а как два органа в одном теле.
Когда труд уважаем — страна стоит крепко. Когда общество чувствует — страна идёт вперёд.
Именно в обществе — подлинная сила России. Не только в экономике, не только в технологиях, а в силе духа, в готовности объединяться, поддерживать, созидать.
Общество — это то, что держит страну на плаву в штиль и ведёт вперёд в самые разные времена.
С праздником, друзья. С Днём весны. С Днём труда. С Днём общности и силы.
Сегодня в системе молодёжной политики, в образовательных и волонтёрских программах мы создаём для молодёжи условия, где помощь другим становится нормой. Вовлекаем в добровольчество, в социальные проекты, в заботу о близких. И когда человек делает добро в рамках инициатив через проекты и организации— это выглядит достойно, общественно полезно, порой даже престижно.
Но стоит добру выйти за пределы проектного контекста и стать личным выбором, жестом без зрителей — как отношение к нему меняется. Добро, сделанное "просто так", в быту, в ответ на чужую резкость, в ситуации, где «можно было бы и не», вдруг начинает восприниматься как странность. Или как слабость.
Это заметно не только в быту, но и в профессиональной среде. В личных и корпоративных коммуникациях доброжелательность нередко воспринимается как уступчивость, как отказ от позиции. Добрый тон путают с отсутствием твёрдости.
Мы охотнее говорим о силе, успехе, стойкости. Но попробуйте сказать: «Я просто хочу быть добрым» — и вы, скорее всего, столкнётесь с насмешкой или молчаливым непониманием.
В нашем языке закрепились обороты-предостережения:
«Не принимай доброту за слабость», «От добра добра не ищут»
Иногда доброта воспринимается как самопожертвование, как готовность подставить «вторую щёку» в ответ на насилие. Такое восприятие, подкреплённое религиозной традицией, где «если кто ударит тебя по правой щеке, подставь ему и другую», часто трактуется как акт жертвенности. Но разве в этом заключается истинная сила доброты?
Может быть, потому что столетиями выживать в нашей человеческой истории означало быть жёстким, недоверчивым, скрытным. Может потому что добро в условиях непростой жизни казалось чем-то непрактичным, даже опасным.
А ведь доброта — не слабость, а форма силы. Не той, что подавляет, а той, что удерживает от мести, от ожесточения, от бесчувствия.
Быть добрым — это значит не отвечать болью на боль. Не потому что не можешь, а потому что сильнее этого.
Не потому что слаб, а потому что свободен.
Может, настоящая сила начинается там, где человек выбирает остаться человеком, потому что это выбор. Каждый день.
Но стоит добру выйти за пределы проектного контекста и стать личным выбором, жестом без зрителей — как отношение к нему меняется. Добро, сделанное "просто так", в быту, в ответ на чужую резкость, в ситуации, где «можно было бы и не», вдруг начинает восприниматься как странность. Или как слабость.
Это заметно не только в быту, но и в профессиональной среде. В личных и корпоративных коммуникациях доброжелательность нередко воспринимается как уступчивость, как отказ от позиции. Добрый тон путают с отсутствием твёрдости.
Мы охотнее говорим о силе, успехе, стойкости. Но попробуйте сказать: «Я просто хочу быть добрым» — и вы, скорее всего, столкнётесь с насмешкой или молчаливым непониманием.
В нашем языке закрепились обороты-предостережения:
«Не принимай доброту за слабость», «От добра добра не ищут»
Иногда доброта воспринимается как самопожертвование, как готовность подставить «вторую щёку» в ответ на насилие. Такое восприятие, подкреплённое религиозной традицией, где «если кто ударит тебя по правой щеке, подставь ему и другую», часто трактуется как акт жертвенности. Но разве в этом заключается истинная сила доброты?
Может быть, потому что столетиями выживать в нашей человеческой истории означало быть жёстким, недоверчивым, скрытным. Может потому что добро в условиях непростой жизни казалось чем-то непрактичным, даже опасным.
А ведь доброта — не слабость, а форма силы. Не той, что подавляет, а той, что удерживает от мести, от ожесточения, от бесчувствия.
Быть добрым — это значит не отвечать болью на боль. Не потому что не можешь, а потому что сильнее этого.
Не потому что слаб, а потому что свободен.
Может, настоящая сила начинается там, где человек выбирает остаться человеком, потому что это выбор. Каждый день.
Парадокс разрыва: почему старые миры рушатся быстрее, чем строятся новые
Мир меняется не постепенно, а скачкообразно. Мы больше не живём в эпоху эволюций, мы живём в эпоху смены парадигм. Старые системы рушатся не потому что исчерпали себя, а потому что больше не справляются с ускорением. Их архитектура была создана для другого темпа.
Экономика, построенная на массовом труде, трещит от автоматизации.
Образование, рассчитанное на «карьеру на всю жизнь», отстаёт от реальности уже не на годы, а на поколения. А те самые поколения больше не следуют друг за другом, они как будто вовсе из разных цивилизаций.
Ещё недавно говорили: «год за два». Теперь ощущение, что один год вбирает в себя целое десятилетие. Технологии, нормы, модели поведения, каналы коммуникации — всё обновляется с такой скоростью, что между людьми с разницей в десять лет возникает не просто непонимание, а почти что культурная несовместимость.
Но что страшнее — не сами разрушения. А скорость, с которой они происходят. Мы больше не успеваем настраивать новые смыслы. Вакуум между «было» и «будет» стал не переходной зоной, а глубокой пропастью. Те, кто не успел выучить язык нового мира, оказываются не просто не у дел, они выброшены за границы экономического участия, социального уважения, исторического контекста.
Скорость стала новой формой неравенства.
Если раньше уровень жизни измерялся в доступе к ресурсам, то теперь он измеряется в скорости адаптации.
Тот, кто медленнее меняется, обнуляется.
Мы наблюдаем разрыв между темпами жизни, между скоростями реакции, между теми, кто умеет перекодировать себя, и теми, кто остаётся в алгоритмах ушедшей эпохи.
Мир стал сложнее, но сложность больше не защищает, она обескураживает. В ответ на это общество начинает поляризоваться: одни бегут быстрее, прячутся в метавселенных, криптоэкономиках и децентрализованных автономиях. Другие тянутся к простым ответам, жёстким структурам, иллюзии стабильности.
Но если всё движется слишком быстро, что тогда способно удерживать нас как общество?
Что может стать связующим — сильнее идеологий, быстрее технологий, глубже структур?
Мир меняется не постепенно, а скачкообразно. Мы больше не живём в эпоху эволюций, мы живём в эпоху смены парадигм. Старые системы рушатся не потому что исчерпали себя, а потому что больше не справляются с ускорением. Их архитектура была создана для другого темпа.
Экономика, построенная на массовом труде, трещит от автоматизации.
Образование, рассчитанное на «карьеру на всю жизнь», отстаёт от реальности уже не на годы, а на поколения. А те самые поколения больше не следуют друг за другом, они как будто вовсе из разных цивилизаций.
Ещё недавно говорили: «год за два». Теперь ощущение, что один год вбирает в себя целое десятилетие. Технологии, нормы, модели поведения, каналы коммуникации — всё обновляется с такой скоростью, что между людьми с разницей в десять лет возникает не просто непонимание, а почти что культурная несовместимость.
Но что страшнее — не сами разрушения. А скорость, с которой они происходят. Мы больше не успеваем настраивать новые смыслы. Вакуум между «было» и «будет» стал не переходной зоной, а глубокой пропастью. Те, кто не успел выучить язык нового мира, оказываются не просто не у дел, они выброшены за границы экономического участия, социального уважения, исторического контекста.
Скорость стала новой формой неравенства.
Если раньше уровень жизни измерялся в доступе к ресурсам, то теперь он измеряется в скорости адаптации.
Тот, кто медленнее меняется, обнуляется.
Мы наблюдаем разрыв между темпами жизни, между скоростями реакции, между теми, кто умеет перекодировать себя, и теми, кто остаётся в алгоритмах ушедшей эпохи.
Мир стал сложнее, но сложность больше не защищает, она обескураживает. В ответ на это общество начинает поляризоваться: одни бегут быстрее, прячутся в метавселенных, криптоэкономиках и децентрализованных автономиях. Другие тянутся к простым ответам, жёстким структурам, иллюзии стабильности.
Но если всё движется слишком быстро, что тогда способно удерживать нас как общество?
Что может стать связующим — сильнее идеологий, быстрее технологий, глубже структур?
Предлагаю немного отвлечься новостями из другой части мира.
В эти дни в Ватикане начинается событие, которое больше похоже на ритуал древней цивилизации, чем на управленческий процесс XXI века. Кардиналы со всего мира съезжаются в Сикстинскую капеллу, чтобы выбрать нового Папу. Их запирают. Буквально. Без связи, без телефонов, без выхода. Пока не договорятся — никто не выйдет.
Это называется «конклав» (от латинского cum clave — «под ключом»). Процедура отточена веками. Голосуют дважды утром и дважды вечером. Если никто не набрал 2/3 голосов — из трубы над капеллой валит черный дым. Если договорились — белый. Рим радуется. Мировые агентства дают «Breaking news». А где-то за этим дымом в реальности — интриги, давление, разногласия, страх перед будущим и борьба старого с новым.
Самый долгий конклав в истории длился больше 2 лет — с 1268 по 1271. Кардиналы не могли договориться, пока местные жители в Больсене не сняли с крыши их дворца черепицу, чтобы ускорить решение. Сработало.
С 14 века процедура изменилась мало: католическая церковь выбирает себе царя. Глубоко символичный, почти мистический акт. Никого не выпускают, пока не пойдет белый дым.
Сегодня Коллегия кардиналов — это «разноцветная мозаика жизни». Здесь латиноамериканцы, африканцы, азиаты, европейцы, американцы. Здесь богословы и бюрократы, реформаторы и консерваторы, кардиналы из трущоб Сан-Паулу и из высших эшелонов Римской курии. Их около 130 человек. Но голосуют только те, кому меньше 80 лет. Но, кстати, те кто старше 80 лет могут быть избраны. Такое правило действует с 1975 года.
Процесс является священным, но внутри вполне земная политика. Здесь есть лобби по странам, идеологиям и взглядам на реформы. Кто-то хочет, чтобы церковь шла к миру — через диалог и открытость. Кто-то мечтает о железной дисциплине. Кто-то просто лоббирует своего. И когда выбирается Папа часто это компромисс.
Хочется посоветовать недавно вышедший фильм «Конклав». Он неспешный, незамысловатый , но отлично показывает, как этот процесс устроен внутри. Атмосферный взгляд на церковь как на закрытую систему, в которой ничто не случайно.
Иногда самые древние институты самые живые. Потому что у них нет задачи быть современными. И если вы хотите увидеть, как 2000-летняя структура балансирует на грани традиции, мистики и прагматики — присмотритесь к Ватикану прямо сейчас. История разворачивается на наших глазах. В прямом эфире через белый (черный) дым*
* по-другому не получится. в Ватикан завезли средства радиоэлектронной борьбы, чтобы наверняка отключить айфоны, не дать кардиналам зачекиниться селфи в запретограме и спалить все мероприятие.
В эти дни в Ватикане начинается событие, которое больше похоже на ритуал древней цивилизации, чем на управленческий процесс XXI века. Кардиналы со всего мира съезжаются в Сикстинскую капеллу, чтобы выбрать нового Папу. Их запирают. Буквально. Без связи, без телефонов, без выхода. Пока не договорятся — никто не выйдет.
Это называется «конклав» (от латинского cum clave — «под ключом»). Процедура отточена веками. Голосуют дважды утром и дважды вечером. Если никто не набрал 2/3 голосов — из трубы над капеллой валит черный дым. Если договорились — белый. Рим радуется. Мировые агентства дают «Breaking news». А где-то за этим дымом в реальности — интриги, давление, разногласия, страх перед будущим и борьба старого с новым.
Самый долгий конклав в истории длился больше 2 лет — с 1268 по 1271. Кардиналы не могли договориться, пока местные жители в Больсене не сняли с крыши их дворца черепицу, чтобы ускорить решение. Сработало.
С 14 века процедура изменилась мало: католическая церковь выбирает себе царя. Глубоко символичный, почти мистический акт. Никого не выпускают, пока не пойдет белый дым.
Сегодня Коллегия кардиналов — это «разноцветная мозаика жизни». Здесь латиноамериканцы, африканцы, азиаты, европейцы, американцы. Здесь богословы и бюрократы, реформаторы и консерваторы, кардиналы из трущоб Сан-Паулу и из высших эшелонов Римской курии. Их около 130 человек. Но голосуют только те, кому меньше 80 лет. Но, кстати, те кто старше 80 лет могут быть избраны. Такое правило действует с 1975 года.
Процесс является священным, но внутри вполне земная политика. Здесь есть лобби по странам, идеологиям и взглядам на реформы. Кто-то хочет, чтобы церковь шла к миру — через диалог и открытость. Кто-то мечтает о железной дисциплине. Кто-то просто лоббирует своего. И когда выбирается Папа часто это компромисс.
Хочется посоветовать недавно вышедший фильм «Конклав». Он неспешный, незамысловатый , но отлично показывает, как этот процесс устроен внутри. Атмосферный взгляд на церковь как на закрытую систему, в которой ничто не случайно.
Иногда самые древние институты самые живые. Потому что у них нет задачи быть современными. И если вы хотите увидеть, как 2000-летняя структура балансирует на грани традиции, мистики и прагматики — присмотритесь к Ватикану прямо сейчас. История разворачивается на наших глазах. В прямом эфире через белый (черный) дым*
* по-другому не получится. в Ватикан завезли средства радиоэлектронной борьбы, чтобы наверняка отключить айфоны, не дать кардиналам зачекиниться селфи в запретограме и спалить все мероприятие.
9 мая. Праздник со слезами на глазах.
Это не просто дата. Это дыхание тех, кто шёл на смерть ради жизни. Ради того, чтобы мы с вами просто были.
Это про обычных людей, которые сделали невозможное. Не ради славы — ради дома, родных и детей. Ради того, чтобы небо не падало на головы.
Наш священный долг — беречь заветы поколения победителей. Не позволить исказить правду, забыть преступления нацизма, стереть из памяти то, за что заплачено миллионами жизней. Историю пишут победители — и России, как бы ни было трудно, важно оставаться среди них. Вчера и сегодня. Всегда.
Провести Парад Победы завтра, 9 мая, —несмотря ни на что, несмотря на попытки сумасшедших, чьи деды лежат в братских могилах рядом с нашими, его испортить — для нас дело чести и принципа. Мы не позволим затоптать память. Мы — потомки тех, кто выстоял. И мы тоже выстоим.
Это не просто дата. Это дыхание тех, кто шёл на смерть ради жизни. Ради того, чтобы мы с вами просто были.
Это про обычных людей, которые сделали невозможное. Не ради славы — ради дома, родных и детей. Ради того, чтобы небо не падало на головы.
Наш священный долг — беречь заветы поколения победителей. Не позволить исказить правду, забыть преступления нацизма, стереть из памяти то, за что заплачено миллионами жизней. Историю пишут победители — и России, как бы ни было трудно, важно оставаться среди них. Вчера и сегодня. Всегда.
Провести Парад Победы завтра, 9 мая, —несмотря ни на что, несмотря на попытки сумасшедших, чьи деды лежат в братских могилах рядом с нашими, его испортить — для нас дело чести и принципа. Мы не позволим затоптать память. Мы — потомки тех, кто выстоял. И мы тоже выстоим.
Есть один дурацкий стереотип, витающий в воздухе, с которым время от время мне приходится сталкиваться в дискуссиях. Люди зачастую уверены, что беда может коснуться кого угодно, но не их.
И вдобавок, что «эти ваши грантоеды и организации, освобожденные от налогов никому не нужны». Насчет мракобесия по поводу налогов в НКО как-нибудь напишу, но сейчас о другом.
НКО — это не про спасение случайного незнакомца. Это про то, в каком мире мы будем жить завтра. Про архитектуру будущего, которую мы строим здесь и сейчас. И, поддерживая общественные организации, мы не столько делаем добро, сколько принимаем участие в незаметной, но фундаментальной работе по укреплению страны и безопасности своего собственного будущего.
Кажется, проблемы, которые решают НКО — это про кого-то другого. Но кто из нас может с уверенностью сказать: меня это не коснётся? Ни деменции у родителей. Ни инвалидности у ребёнка. Ни зависимости у близкого. Ни пожара. Ни насилия. Ни пропажи.
В жизни не так много гарантий. И если внимательно посмотреть, становится ясно: каждый человек на этой земле уязвим. И именно НКО — это та часть общества, которая каждый день делает ставку на то, что никто не должен оставаться один в беде.
Сегодня в России несколько миллионов пожилых живут в одиночестве. Десятки тысяч человек ежегодно пропадают, и за судьбы многих из них борются добровольцы. Сотни тысяч бездомных животных обретают шанс на новую жизнь — через нко. Огромное число людей проходят реабилитацию, учатся жить заново после потерь, болезней, зависимости — и всё это благодаря работе третьего сектора.
И потому помощь НКО — это не про кого-то. Это про нас. Про то, что, если что-то случится — будет кому подхватить. Это как страховка, но живая. Страховка с настоящими людьми по ту сторону, которые не спросят номер полиса, а просто помогут.
Общественные организации обязаны говорить об этом громче. Не только о статистике. А о сопричастности. О том, что они — не только для «других». Они — для нас. Для нашей семьи. Просто, может быть, не сегодня.
Если вы и ваши близкие бессмертны - ок, не берите в голову написанное выше. Если все же философским камнем вы не обладаете, то рекомендую не ждать поводов и начать помогать общественным объединениям
И вдобавок, что «эти ваши грантоеды и организации, освобожденные от налогов никому не нужны». Насчет мракобесия по поводу налогов в НКО как-нибудь напишу, но сейчас о другом.
НКО — это не про спасение случайного незнакомца. Это про то, в каком мире мы будем жить завтра. Про архитектуру будущего, которую мы строим здесь и сейчас. И, поддерживая общественные организации, мы не столько делаем добро, сколько принимаем участие в незаметной, но фундаментальной работе по укреплению страны и безопасности своего собственного будущего.
Кажется, проблемы, которые решают НКО — это про кого-то другого. Но кто из нас может с уверенностью сказать: меня это не коснётся? Ни деменции у родителей. Ни инвалидности у ребёнка. Ни зависимости у близкого. Ни пожара. Ни насилия. Ни пропажи.
В жизни не так много гарантий. И если внимательно посмотреть, становится ясно: каждый человек на этой земле уязвим. И именно НКО — это та часть общества, которая каждый день делает ставку на то, что никто не должен оставаться один в беде.
Сегодня в России несколько миллионов пожилых живут в одиночестве. Десятки тысяч человек ежегодно пропадают, и за судьбы многих из них борются добровольцы. Сотни тысяч бездомных животных обретают шанс на новую жизнь — через нко. Огромное число людей проходят реабилитацию, учатся жить заново после потерь, болезней, зависимости — и всё это благодаря работе третьего сектора.
И потому помощь НКО — это не про кого-то. Это про нас. Про то, что, если что-то случится — будет кому подхватить. Это как страховка, но живая. Страховка с настоящими людьми по ту сторону, которые не спросят номер полиса, а просто помогут.
Общественные организации обязаны говорить об этом громче. Не только о статистике. А о сопричастности. О том, что они — не только для «других». Они — для нас. Для нашей семьи. Просто, может быть, не сегодня.
Если вы и ваши близкие бессмертны - ок, не берите в голову написанное выше. Если все же философским камнем вы не обладаете, то рекомендую не ждать поводов и начать помогать общественным объединениям
Наставничество — это не волшебная палочка. Но это шанс.
Мы привыкли говорить о наставничестве как о чём-то светлом, обнадёживающем. И в большинстве случаев — это так. Один взрослый, неравнодушный, вовлечённый человек способен изменить вектор жизни ребёнка, оказавшегося в трудной ситуации. Особенно если этот ребёнок стоит на учёте в комиссии по делам несовершеннолетних или живёт в учреждении для сирот. Особенно если у него нет перед глазами живого примера, что добро, ответственность и уважение к себе — это не просто слова.
Но всегда ли помогает наставник? Нет.
Достаточно вспомнить философа Сене́ку — мудрого, уважаемого, настоящего стоика. Он был наставником Нерона — будущего римского императора. Учил его справедливости, благоразумию, ответственности.
Но что вышло в итоге? Нерон вошёл в историю как один из самых жестоких и безумных римских императоров. Он сжёг Рим ради «эстетики», уничтожал своих соперников, издевался над подданными, приказал убить даже мать и своего наставника - Сенеку
Почему не получилось? Мы не знаем. Возможно, Сенека не нашёл путь к душе своего ученика. А возможно, человек просто делает свой выбор по разным причинам, на которые невозможно повлиять — и даже лучший наставник не всегда может его изменить.
И всё же — обратных примеров больше.
Аристотель — величайший мыслитель своего времени — воспитывал Александра Македонского. Он не просто обучал будущего полководца наукам, но стремился развить в нём способность к рассуждению, чувствительность к справедливости, любовь к знанию. Александр вырос гениальным полководцем и строителем империи.
С точки зрения нравов того времени — Македонский был, несомненно, великим.
Ближе к нам — Лев Толстой. Он лично создавал школу для крестьянских детей. Он верил, что воспитывать можно только одним способом — воспитывая себя. Наставник, по Толстому, — это не начальник и не оратор. Это тот, кто живёт правдой. Кто делом показывает, как можно жить по-другому. И этим зажигает. Толстой изменил судьбы множества детей, опеку над которыми взял, следуя своим принципам.
Наставничество — не кнопка, не гарантия. Это возможность.
И иногда ребёнок ею пользуется. Делает другой выбор. Не повторяет то, что видел с детства, а идёт по новому пути.
Стоит ли всё это усилий? Несомненно. Потому что даже если помогли не всем - это уже много.
В эти дни мы с коллегами, наставниками, ребятами, психологами из 11 пилотных субъектов нашего проекта «Значимый взрослый», а также экспертами со всей страны в Перми планируем обсудить — как сделать наставничество по-настоящему работающим инструментом. Поднимем непростые вопросы, поделимся опытом, поговорим о неудачах.
Если у вас есть идеи, подходы, живые практики — делитесь в личных сообщениях. А если хотите попробовать себя в роли наставника, то ждём на значимый.наставник.рф
Вместе мы можем сделать так, чтобы у каждого ребёнка был не просто шанс — а человек, рядом с которым этот шанс становится реальным.
Мы привыкли говорить о наставничестве как о чём-то светлом, обнадёживающем. И в большинстве случаев — это так. Один взрослый, неравнодушный, вовлечённый человек способен изменить вектор жизни ребёнка, оказавшегося в трудной ситуации. Особенно если этот ребёнок стоит на учёте в комиссии по делам несовершеннолетних или живёт в учреждении для сирот. Особенно если у него нет перед глазами живого примера, что добро, ответственность и уважение к себе — это не просто слова.
Но всегда ли помогает наставник? Нет.
Достаточно вспомнить философа Сене́ку — мудрого, уважаемого, настоящего стоика. Он был наставником Нерона — будущего римского императора. Учил его справедливости, благоразумию, ответственности.
Но что вышло в итоге? Нерон вошёл в историю как один из самых жестоких и безумных римских императоров. Он сжёг Рим ради «эстетики», уничтожал своих соперников, издевался над подданными, приказал убить даже мать и своего наставника - Сенеку
Почему не получилось? Мы не знаем. Возможно, Сенека не нашёл путь к душе своего ученика. А возможно, человек просто делает свой выбор по разным причинам, на которые невозможно повлиять — и даже лучший наставник не всегда может его изменить.
И всё же — обратных примеров больше.
Аристотель — величайший мыслитель своего времени — воспитывал Александра Македонского. Он не просто обучал будущего полководца наукам, но стремился развить в нём способность к рассуждению, чувствительность к справедливости, любовь к знанию. Александр вырос гениальным полководцем и строителем империи.
С точки зрения нравов того времени — Македонский был, несомненно, великим.
Ближе к нам — Лев Толстой. Он лично создавал школу для крестьянских детей. Он верил, что воспитывать можно только одним способом — воспитывая себя. Наставник, по Толстому, — это не начальник и не оратор. Это тот, кто живёт правдой. Кто делом показывает, как можно жить по-другому. И этим зажигает. Толстой изменил судьбы множества детей, опеку над которыми взял, следуя своим принципам.
Наставничество — не кнопка, не гарантия. Это возможность.
И иногда ребёнок ею пользуется. Делает другой выбор. Не повторяет то, что видел с детства, а идёт по новому пути.
Стоит ли всё это усилий? Несомненно. Потому что даже если помогли не всем - это уже много.
В эти дни мы с коллегами, наставниками, ребятами, психологами из 11 пилотных субъектов нашего проекта «Значимый взрослый», а также экспертами со всей страны в Перми планируем обсудить — как сделать наставничество по-настоящему работающим инструментом. Поднимем непростые вопросы, поделимся опытом, поговорим о неудачах.
Если у вас есть идеи, подходы, живые практики — делитесь в личных сообщениях. А если хотите попробовать себя в роли наставника, то ждём на значимый.наставник.рф
Вместе мы можем сделать так, чтобы у каждого ребёнка был не просто шанс — а человек, рядом с которым этот шанс становится реальным.
14 мая 1955 года был подписан Варшавский договор.
Документ, положивший начало военному союзу социалистических стран под эгидой СССР (СССР, Албания, Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния и Чехословакия). Для одних — символ тоталитарного контроля. Для других — щит против экспансии НАТО. Но главное: это был кирпич в фундамент двуполярного мира — мира, в котором глобальная стабильность строилась на хрупком, но рабочем балансе силы.
Двуполярность не была идеалом — она была формой договорённости. Сдерживание, страх, идеология — все эти слова казались мрачными, но именно они заставляли лидеров мира считать каждый шаг, писать каждую ноту дипломатического письма, сверяться с картой прежде, чем начать войну. Потому что знали: ответ будет. И ответ будет симметричным.
Варшавский договор — это попытка создать систему, в которой у одного лагеря нет полной монополии на истину, на рынок, на силу. Попытку, которую сегодня многие критикуют — но которую, возможно, стоит переосмыслить.
После его распада в 1991 году наступила однополярность. Мир остался с одним центром силы. Казалось бы, мечта о глобальном согласии, мире и свободной торговле сбылась. Но вместо гармонии пришли волны конфликтов: Югославия, Ирак, Сирия, Ливия. Крах локальных суверенитетов. Однополярность не упростила мир — она сделала его более нервным, более непредсказуемым, более циничным.
Сегодня, спустя десятилетия, мы снова видим движение мира к балансу. Россия, Китай, Индия, Бразилия, африканские государства — создают новый вектор, формируя полюс, основанный не только на военной силе, но и на независимой экономике, культурной идентичности и альтернативной модели глобального развития. Это ещё не завершённая архитектура — это чертёж. Но важно, чтобы он был реализован. Потому что устойчивость требует не единогласия, а весов.
Может быть, мир, где есть хотя бы два или три равновеликих центра, будет не менее сложным — но гораздо более зрелым.
Главное, чтобы из чертежа не получилась картина 1984 Оруэлла
Документ, положивший начало военному союзу социалистических стран под эгидой СССР (СССР, Албания, Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния и Чехословакия). Для одних — символ тоталитарного контроля. Для других — щит против экспансии НАТО. Но главное: это был кирпич в фундамент двуполярного мира — мира, в котором глобальная стабильность строилась на хрупком, но рабочем балансе силы.
Двуполярность не была идеалом — она была формой договорённости. Сдерживание, страх, идеология — все эти слова казались мрачными, но именно они заставляли лидеров мира считать каждый шаг, писать каждую ноту дипломатического письма, сверяться с картой прежде, чем начать войну. Потому что знали: ответ будет. И ответ будет симметричным.
Варшавский договор — это попытка создать систему, в которой у одного лагеря нет полной монополии на истину, на рынок, на силу. Попытку, которую сегодня многие критикуют — но которую, возможно, стоит переосмыслить.
После его распада в 1991 году наступила однополярность. Мир остался с одним центром силы. Казалось бы, мечта о глобальном согласии, мире и свободной торговле сбылась. Но вместо гармонии пришли волны конфликтов: Югославия, Ирак, Сирия, Ливия. Крах локальных суверенитетов. Однополярность не упростила мир — она сделала его более нервным, более непредсказуемым, более циничным.
Сегодня, спустя десятилетия, мы снова видим движение мира к балансу. Россия, Китай, Индия, Бразилия, африканские государства — создают новый вектор, формируя полюс, основанный не только на военной силе, но и на независимой экономике, культурной идентичности и альтернативной модели глобального развития. Это ещё не завершённая архитектура — это чертёж. Но важно, чтобы он был реализован. Потому что устойчивость требует не единогласия, а весов.
Может быть, мир, где есть хотя бы два или три равновеликих центра, будет не менее сложным — но гораздо более зрелым.
Сегодня всё больше аналитических агентств и международных команд, работающих в авангарде темы корпоративной культуры и менеджмента, публикуют исследования о будущем труда, лидерства и организационного развития. Мнений много. Подходов ещё больше. А уж размышления по поводу ИИ слышны практически из каждого утюга. Но сквозь эту разнородность проступает единый знаменатель: старые модели управления больше не работают.
Мы стоим на пороге новой эры лидерства, где привычные методы управления теряют силу. Искусственный интеллект меняет не только процессы — он трансформирует само понимание того, что значит быть руководителем и какой должна быть культура организации.
Если раньше эффективность измерялась через инструкции, регламенты и KPI, то сегодня ставка делается на способность команд быстро адаптироваться, учиться и действовать в условиях неопределенности. В этом мире роль лидера не в том, чтобы знать всё, а в том, чтобы быть готовым к сложным решениям, опираясь не только на цифры, но и на доверие, эмпатию, ценности.
Организации, которые соответствуют времени, это не те, кто просто внедрил ИИ, а те, кто создал среду, где технологии помогают людям реализовывать себя. Там, где человек чувствует смысл своей работы, имеет пространство для роста и понимает, что его вклад важен, даже если он работает рядом с машиной.
Те организации, кто до сих пор работает по принципу отчетов и количественных показателей в виде KPI, настраивая под это процессы и привязывая мотивацию - уже за бортом.
Новые признаки зрелой организационной культуры — это не отчеты и шаблоны, а
возможность сотрудника влиять на то, как он работает. Это переосмысление роли менеджера как наставника, а не надсмотрщика. Это поиск баланса между гибкостью и стабильностью, между предсказуемостью и потенциалом
и, наконец, понимание: технологии не заменяют человека, а продолжают его возможности
ИИ требует от нас не только новых навыков, но и новой мудрости. Мы вступаем в эпоху, где по-настоящему эффективны будут не те, кто быстрее адаптировался к алгоритмам, а те, кто сохранил человечность в цифровом мире.
Мы стоим на пороге новой эры лидерства, где привычные методы управления теряют силу. Искусственный интеллект меняет не только процессы — он трансформирует само понимание того, что значит быть руководителем и какой должна быть культура организации.
Если раньше эффективность измерялась через инструкции, регламенты и KPI, то сегодня ставка делается на способность команд быстро адаптироваться, учиться и действовать в условиях неопределенности. В этом мире роль лидера не в том, чтобы знать всё, а в том, чтобы быть готовым к сложным решениям, опираясь не только на цифры, но и на доверие, эмпатию, ценности.
Организации, которые соответствуют времени, это не те, кто просто внедрил ИИ, а те, кто создал среду, где технологии помогают людям реализовывать себя. Там, где человек чувствует смысл своей работы, имеет пространство для роста и понимает, что его вклад важен, даже если он работает рядом с машиной.
Те организации, кто до сих пор работает по принципу отчетов и количественных показателей в виде KPI, настраивая под это процессы и привязывая мотивацию - уже за бортом.
Новые признаки зрелой организационной культуры — это не отчеты и шаблоны, а
возможность сотрудника влиять на то, как он работает. Это переосмысление роли менеджера как наставника, а не надсмотрщика. Это поиск баланса между гибкостью и стабильностью, между предсказуемостью и потенциалом
и, наконец, понимание: технологии не заменяют человека, а продолжают его возможности
ИИ требует от нас не только новых навыков, но и новой мудрости. Мы вступаем в эпоху, где по-настоящему эффективны будут не те, кто быстрее адаптировался к алгоритмам, а те, кто сохранил человечность в цифровом мире.
Каждый второй сегодня — как будто отредактирован в приложении для психической гигиены. До тошноты осознанный, до стерильности рефлексивный, до исчезновения — «здоровый». Идут к психологам, как в химчистку: отстирывать страхи, разглаживать комплексы, удалять «неподходящие» реакции. Все это, конечно, важно.
Но в этой гонке за ментальной «зрелой позицией» мы иногда забываем: все наши «тараканы» — это тоже мы. Наши странности, загоны, вспышки, нелепости — это часть личности, не ошибка в системе. Хотя и не всегда удобны. Но именно они делают человека живым. У меня есть ощущение, что этот тренд на создание личных границ, уважительное нетравмирующее общение превратился в гиперболу. Где важна уже не сама суть выражения мыслей, а их форма.
Лично я бесконечно рад, что многие мои близкие, друзья и соратники временами грубоваты, категоричны, смешны и непрошеные в своих советах. Они не вычитывают тексты перед тем как говорить, не боятся навязаться, и не просят у Вселенной разрешения, чтобы выразить мнение. Они могут начать учить меня жизни с места в карьер — без методички по эмпатии. И я им за это благодарен. Спасибо, мужики. Не останавливайтесь )
Иногда честность без упаковки важнее любой бережности.
Но в этой гонке за ментальной «зрелой позицией» мы иногда забываем: все наши «тараканы» — это тоже мы. Наши странности, загоны, вспышки, нелепости — это часть личности, не ошибка в системе. Хотя и не всегда удобны. Но именно они делают человека живым. У меня есть ощущение, что этот тренд на создание личных границ, уважительное нетравмирующее общение превратился в гиперболу. Где важна уже не сама суть выражения мыслей, а их форма.
Лично я бесконечно рад, что многие мои близкие, друзья и соратники временами грубоваты, категоричны, смешны и непрошеные в своих советах. Они не вычитывают тексты перед тем как говорить, не боятся навязаться, и не просят у Вселенной разрешения, чтобы выразить мнение. Они могут начать учить меня жизни с места в карьер — без методички по эмпатии. И я им за это благодарен. Спасибо, мужики. Не останавливайтесь )
Иногда честность без упаковки важнее любой бережности.
Тема искусственного интеллекта уже звучит из всех утюгов. Все поняли, что он изменит нашу жизнь. Уже меняет. Вопрос в том, что будет после того, как это станет нормой жизни?
Предлагаю свои мысли на этот счёт.
Часть 1
Давайте начнём издалека. Мы достоверно знаем: чем сложнее условия жизни, тем выше интеллект человека. Это не философия, это биология. До ледникового периода мозг наших предков был на 10% больше. Потому что иначе было нельзя. Нельзя выжить, если ты не знаешь, как достать еду, не умереть от холода или найти кору дерева, чтобы отваром сбить лихорадку. Каждая ошибка могла привести к смерти. А Каждое изобретение становилось преимущество. Приходилось изрядно напрягать извилины.
И наоборот. Чем комфортнее среда, тем меньше задач, требующих настоящего усилия мысли. Эффект Флина это подтверждает: человечество стабильно умнело весь XX век и резко стало глупеть после 2003 года. IQ больше не растёт, а снижается. Почему? Потому что технологии сделали жизнь проще, а значит мозгу больше не нужно напрягаться.
Мы больше не строим дома, не лечим себя отварами, не выдумываем способы хранить мясо зимой. Мы греем еду и гуглим симптомы. Мы разучились помнить, ведь можно погуглить. Теперь мы привыкаем не думать вовсе , потому что не нужно:
ИИ ответит. Подберёт. Переведёт. Составит письмо. Оптимизирует. Создаст. Отредактирует.
«зачем помнить?" незаметно, но очень быстро превращается в : "зачем думать?"
Предлагаю свои мысли на этот счёт.
Часть 1
Давайте начнём издалека. Мы достоверно знаем: чем сложнее условия жизни, тем выше интеллект человека. Это не философия, это биология. До ледникового периода мозг наших предков был на 10% больше. Потому что иначе было нельзя. Нельзя выжить, если ты не знаешь, как достать еду, не умереть от холода или найти кору дерева, чтобы отваром сбить лихорадку. Каждая ошибка могла привести к смерти. А Каждое изобретение становилось преимущество. Приходилось изрядно напрягать извилины.
И наоборот. Чем комфортнее среда, тем меньше задач, требующих настоящего усилия мысли. Эффект Флина это подтверждает: человечество стабильно умнело весь XX век и резко стало глупеть после 2003 года. IQ больше не растёт, а снижается. Почему? Потому что технологии сделали жизнь проще, а значит мозгу больше не нужно напрягаться.
Мы больше не строим дома, не лечим себя отварами, не выдумываем способы хранить мясо зимой. Мы греем еду и гуглим симптомы. Мы разучились помнить, ведь можно погуглить. Теперь мы привыкаем не думать вовсе , потому что не нужно:
ИИ ответит. Подберёт. Переведёт. Составит письмо. Оптимизирует. Создаст. Отредактирует.
«зачем помнить?" незаметно, но очень быстро превращается в : "зачем думать?"
Часть 2
Что будет дальше ?
Предлагаю свои варианты.
Вероятно, возникнет базовый безусловный доход. Миллиарды людей не нужны экономике, в которой все товары и услуги производятся машинами. Еду доставит дрон. Курсы нейросеть. Сайты и приложения сделает ИИ. Ремонт робот. Людям останется просто быть.
И если нам останется только бытие, то как мы будем в нём выживать?
Я вижу две большие проблемы.
Первая из них: Мы будем ускоренно глупеть. Но это будет не страшно. Если все вокруг глупеют вместе с тобой, ты не страдаешь от этого. Это станет новой нормой.
Встанет вопрос: хочу ли я думать или мне и так нормально. Человечество поделиться на касты тех, кто примет решение думать и задавать смысл и этику технологиям, а также жизни в целом: в литературе, музыке, исследованиях, философии и т.д. Возможно это будет новая форма управления людьми.
Нами станет в принципе проще управлять. Совершенная технология примененная к глупому человеку - как рычаг управления высокой точности и эффективности.
Парадоксально, но в этой ситуации сам ИИ может стать более собранным , чем человек. Прокрастинации у него нет, а цели есть. Не исключаю служение безвольных людей целям ИИ. Решение человеком задачи типа «добавь ка мне оперативной памяти в мой мозг, пока мои помощники- роботы заняты чем-то более интеллектуальным»
Возможен и сценарий некого бунта.
в смысле возвращения к себе. Будут те, кто выберет жизнь с ограничениями: поселения без ИИ, ручной труд, резервации свободы. Новая духовность.
Вторая большая проблема, которая просматривается: экзистенциальный кризис.
Человеку всегда была нужна деятельность как форма смысла. Любимая профессия, обучение, поиск хобби, выстраивание отношений с человеком и т.д.
А что, если искать больше не нужно?
Если машину интересует твоя диета больше, чем тебя?
Если она найдёт тебе идеального партнёра и составит лучший маршрут к счастью, спланирует тебе отдых, предложит хобби, сканируя твои интересы , возможности и жизненный опыт, решит за тебя конфликт, и скажет нужные слова твоему ребёнку вместо тебя?
Останется только быть.
Декарт со своим «я мыслю следовательно существую» снова станет актуален. Мысль станет последней твердыней человека. Но я не уверен, что мы готовы окунуться всей планетой в свой внутренний мир. Утонем.
Найти новый смысл, найти трудности для их решения — это единственный путь вперёд. Осознанный, человеческий.
Иначе мы окажемся в эксперименте «Вселенная 25». Его проводили почти полвека. Крысам обеспечили рай: еда, тепло, безопасность. Они размножались, а потом вымерли. Все до одной. В идеальных условиях.
Потому что без задач, без цели, без борьбы исчезает и сам инстинкт жизни.
Этот сценарий маловероятен, но не исключен.
В конечном всё будет зависеть от одного ответа на вопрос, который каждый человек должен будет себе задать: кто я в новом мире и в чем мой смысл существования
Что будет дальше ?
Предлагаю свои варианты.
Вероятно, возникнет базовый безусловный доход. Миллиарды людей не нужны экономике, в которой все товары и услуги производятся машинами. Еду доставит дрон. Курсы нейросеть. Сайты и приложения сделает ИИ. Ремонт робот. Людям останется просто быть.
И если нам останется только бытие, то как мы будем в нём выживать?
Я вижу две большие проблемы.
Первая из них: Мы будем ускоренно глупеть. Но это будет не страшно. Если все вокруг глупеют вместе с тобой, ты не страдаешь от этого. Это станет новой нормой.
Встанет вопрос: хочу ли я думать или мне и так нормально. Человечество поделиться на касты тех, кто примет решение думать и задавать смысл и этику технологиям, а также жизни в целом: в литературе, музыке, исследованиях, философии и т.д. Возможно это будет новая форма управления людьми.
Нами станет в принципе проще управлять. Совершенная технология примененная к глупому человеку - как рычаг управления высокой точности и эффективности.
Парадоксально, но в этой ситуации сам ИИ может стать более собранным , чем человек. Прокрастинации у него нет, а цели есть. Не исключаю служение безвольных людей целям ИИ. Решение человеком задачи типа «добавь ка мне оперативной памяти в мой мозг, пока мои помощники- роботы заняты чем-то более интеллектуальным»
Возможен и сценарий некого бунта.
в смысле возвращения к себе. Будут те, кто выберет жизнь с ограничениями: поселения без ИИ, ручной труд, резервации свободы. Новая духовность.
Вторая большая проблема, которая просматривается: экзистенциальный кризис.
Человеку всегда была нужна деятельность как форма смысла. Любимая профессия, обучение, поиск хобби, выстраивание отношений с человеком и т.д.
А что, если искать больше не нужно?
Если машину интересует твоя диета больше, чем тебя?
Если она найдёт тебе идеального партнёра и составит лучший маршрут к счастью, спланирует тебе отдых, предложит хобби, сканируя твои интересы , возможности и жизненный опыт, решит за тебя конфликт, и скажет нужные слова твоему ребёнку вместо тебя?
Останется только быть.
Декарт со своим «я мыслю следовательно существую» снова станет актуален. Мысль станет последней твердыней человека. Но я не уверен, что мы готовы окунуться всей планетой в свой внутренний мир. Утонем.
Найти новый смысл, найти трудности для их решения — это единственный путь вперёд. Осознанный, человеческий.
Иначе мы окажемся в эксперименте «Вселенная 25». Его проводили почти полвека. Крысам обеспечили рай: еда, тепло, безопасность. Они размножались, а потом вымерли. Все до одной. В идеальных условиях.
Потому что без задач, без цели, без борьбы исчезает и сам инстинкт жизни.
Этот сценарий маловероятен, но не исключен.
В конечном всё будет зависеть от одного ответа на вопрос, который каждый человек должен будет себе задать: кто я в новом мире и в чем мой смысл существования
Фандрайзинг для стигматизированных сообществ: что показывает практика
Стигматизированные группы (например,бывшие заключённые, люди с ВИЧ, люди без определенного места жительства и т.д. - те, кого общество нередко отвергает или навешивает на них устойчивые негативные ярлыки) часто становятся целевой аудиторией социальных программ государства и НКО. Но реальное донесение помощи до них является отдельной и нередко непростой задачей. В этом контексте показателен эксперимент, проведённый в Греции: в нём оценивали эффективность фандрайзинговой кампании, где варьировался текст обращения.
В одном случае акцент делался на том, что ребёнок является греком. В другом делали акцент на его принадлежности к цыганскому сообществу. В Контрольной группе не была указана национальность, а также, что ребенок относится к цыганскому сообществу, подчеркивая лишь, что помощь нужна ребёнку.
Результаты оказались однозначными: упоминание «греческой» идентичности не повлияло на сумму пожертвований. А вот когда говорилось, что ребёнок — цыган, размер пожертвований в среднем падал на 50%. Даже ссылки на права человека в этом случае не повышали готовность помочь.
Дополнительный фактор - это география. Там, где цыганские общины проживали рядом с остальным населением, уровень пожертвований по всем сценариям был ниже. Причём даже в районах с формально высоким уровнем интеграции выяснилось: реальных контактов между сообществами почти нет. Например, цыганские дети чаще получали поддержку не от местных жителей, а извне.
Практический вывод: перед тем как выносить на первый план особую идентичность целевой группы, стоит внимательно изучить локальный контекст. Если он пронизан предрассудками и изоляцией, даже самая искренняя помощь может оказаться невостребованной или вызвать отторжение.
Стигматизированные группы (например,бывшие заключённые, люди с ВИЧ, люди без определенного места жительства и т.д. - те, кого общество нередко отвергает или навешивает на них устойчивые негативные ярлыки) часто становятся целевой аудиторией социальных программ государства и НКО. Но реальное донесение помощи до них является отдельной и нередко непростой задачей. В этом контексте показателен эксперимент, проведённый в Греции: в нём оценивали эффективность фандрайзинговой кампании, где варьировался текст обращения.
В одном случае акцент делался на том, что ребёнок является греком. В другом делали акцент на его принадлежности к цыганскому сообществу. В Контрольной группе не была указана национальность, а также, что ребенок относится к цыганскому сообществу, подчеркивая лишь, что помощь нужна ребёнку.
Результаты оказались однозначными: упоминание «греческой» идентичности не повлияло на сумму пожертвований. А вот когда говорилось, что ребёнок — цыган, размер пожертвований в среднем падал на 50%. Даже ссылки на права человека в этом случае не повышали готовность помочь.
Дополнительный фактор - это география. Там, где цыганские общины проживали рядом с остальным населением, уровень пожертвований по всем сценариям был ниже. Причём даже в районах с формально высоким уровнем интеграции выяснилось: реальных контактов между сообществами почти нет. Например, цыганские дети чаще получали поддержку не от местных жителей, а извне.
Практический вывод: перед тем как выносить на первый план особую идентичность целевой группы, стоит внимательно изучить локальный контекст. Если он пронизан предрассудками и изоляцией, даже самая искренняя помощь может оказаться невостребованной или вызвать отторжение.
Иногда кажется, что ты всё делаешь правильно: стараешься, не ленишься, ставишь цели, идёшь к ним. А ничего не выходит. Или выходит, но не радует. И ты злишься на себя, копаешься, тратишь еще больше энергии. Но, может быть, ты просто с самого начала задал себе не тот вопрос?
Не «почему у меня не получается», а «а туда ли я вообще иду?»
Например, парень убивается на работе, мечтает о миллионе долларов, а когда деньги приходят, всё внутри пусто. Либо, забираясь по карьерной лестнице, и оказываясь на большой высоте - ощущаешь разочарование. Многие в этот момент принимают решение еще больше задрать планку - не миллион, а десятки, не значимая должность, а невероятно высокая - уж там-то точно возникнет то самое чувство удовлетворенности и бесконечного счастья. Большинство ломаются на этом пути, а те, кто достигают очередную сверхцель, оказываются наедине с теми же чувствами опустошения.
Потому что гнался не за мечтой, а за одобрением родителей, которых всю жизнь не мог порадовать.
Или же девушка рвёт душу, чтобы выйти замуж, потому что все подруги уже с кольцами, а мама спрашивает, когда внуки. Хотя на самом деле ей хорошо одной, просто страшно быть «не как все».
Или человек всё время делает выбор «по уму»: работа, квартира, ипотека, отпуск раз в год. А потом в 35 ловит себя на том, что определено точно в жизни что-то идет не так. Потому что жил не свою жизнь, а правильную.
Мы часто путаем: где действительно надо, а где просто навязанное. Где же выбор, а где привычка. Где мечта, а где страх не соответствовать.
Что же делать?
Старина Фрейд говорил: воля не всегда спасает. Иногда она только мешает.
Когда человек не слушает себя, а просто делает "как надо", он может достигать целей, которые ему вовсе не нужны. Хочет одного — живёт по чужим правилам. Давит на себя, терпит, старается. А потом выгорает и не понимает, зачем всё это.
Фрейд бы сказал нам: ты не слабый. Просто твоя воля работает не на тебя, а на чужие ожидания.
Поэтому иногда, чтобы всё получилось, нужно не напрячься — а переспросить себя.
Суть в правильно заданном себе вопросе с самого начала.
Идея вопроса заключается не в том, как добиться, а в том, зачем тебе это. И если ответ честный, то вдруг многое становится понятнее и легче. Исчезает надрыв. И ты начинаешь делать не потому что «так принято», а потому что так хочешь. И жизнь начинается.
Правильно заданный вопрос возвращает выбор. Ты перестаёшь быть жертвой планов, дедлайнов и чужих ожиданий. Возвращаешь себе себя.
Ваш начинающий татарский психолог выходного дня
Не «почему у меня не получается», а «а туда ли я вообще иду?»
Например, парень убивается на работе, мечтает о миллионе долларов, а когда деньги приходят, всё внутри пусто. Либо, забираясь по карьерной лестнице, и оказываясь на большой высоте - ощущаешь разочарование. Многие в этот момент принимают решение еще больше задрать планку - не миллион, а десятки, не значимая должность, а невероятно высокая - уж там-то точно возникнет то самое чувство удовлетворенности и бесконечного счастья. Большинство ломаются на этом пути, а те, кто достигают очередную сверхцель, оказываются наедине с теми же чувствами опустошения.
Потому что гнался не за мечтой, а за одобрением родителей, которых всю жизнь не мог порадовать.
Или же девушка рвёт душу, чтобы выйти замуж, потому что все подруги уже с кольцами, а мама спрашивает, когда внуки. Хотя на самом деле ей хорошо одной, просто страшно быть «не как все».
Или человек всё время делает выбор «по уму»: работа, квартира, ипотека, отпуск раз в год. А потом в 35 ловит себя на том, что определено точно в жизни что-то идет не так. Потому что жил не свою жизнь, а правильную.
Мы часто путаем: где действительно надо, а где просто навязанное. Где же выбор, а где привычка. Где мечта, а где страх не соответствовать.
Что же делать?
Старина Фрейд говорил: воля не всегда спасает. Иногда она только мешает.
Когда человек не слушает себя, а просто делает "как надо", он может достигать целей, которые ему вовсе не нужны. Хочет одного — живёт по чужим правилам. Давит на себя, терпит, старается. А потом выгорает и не понимает, зачем всё это.
Фрейд бы сказал нам: ты не слабый. Просто твоя воля работает не на тебя, а на чужие ожидания.
Поэтому иногда, чтобы всё получилось, нужно не напрячься — а переспросить себя.
Суть в правильно заданном себе вопросе с самого начала.
Идея вопроса заключается не в том, как добиться, а в том, зачем тебе это. И если ответ честный, то вдруг многое становится понятнее и легче. Исчезает надрыв. И ты начинаешь делать не потому что «так принято», а потому что так хочешь. И жизнь начинается.
Правильно заданный вопрос возвращает выбор. Ты перестаёшь быть жертвой планов, дедлайнов и чужих ожиданий. Возвращаешь себе себя.
Ваш начинающий татарский психолог выходного дня
Я начинаю писать диссертацию.
В её основу ложится придуманный мной метод управления общественными проектами — КОМПАС. Это не просто метафора навигации, а аббревиатура, в которую зашиты шесть ключевых принципов устойчивости и развития инициатив: Качество при ограниченных ресурсах(К), Онлайн- и офлайн-поддержка(О), Масштабируемость(М), Поступательное развитие(П), Адаптивное управление(А) и Стратегия монетизации(С).
Метод родился из собственного опыта — и успехов, и провалов. Он помогает осмыслять некоммерческие проекты не только как эмоциональные порывы, а как живые, растущие и устойчивые системы. Метод будет полезен организациям и волонтерам, начинающим свой путь, а также организациям, застрявшим на своем пути роста.
Параллельно с диссертацией мы запускаем новый проект. О нём расскажу чуть позже, но уже сейчас могу сказать: мы будем строить его и масштабировать, опираясь на метод КОМПАС. Будем делать это прозрачно. Показывая путь, ошибки и находки в реальном времени.
Сегодня хочу поделиться частью мыслей из раздела метода про Масштабирование. И написать несколько плюсов и минусов при различных моделях.
Масштаб — это не “делать больше”. Это значит сделать правильно в другом месте, с другими людьми, сохранив суть и результат. В методе КОМПАС описано несколько подходов к масштабированию.
- Локальное расширение — когда проект углубляется в уже знакомом регионе: увеличивается охват, появляются новые группы и территории.
- Филиалы — выстраиваются собственные команды в других городах, с сохранением стандартов и управлением. Это требует ресурсов, но даёт больше контроля.
- Аффилиация — передача модели партнёрским НКО. Методика, обучение, поддержка на вашей стороне, реализация на их. Быстро и экономно, но с рисками по качеству.
- Сетевая модель — создание сообщества исполнителей с единым ядром: центр обучает, координирует, собирает обратную связь, а локальные команды работают автономно.
- Масштабирование через существующие окологосударственные сети, такие как ресурсные центры. Они уже имеют разветвлённую инфраструктуру и часто заинтересованы в развитии социальных практик. Это даёт охват, но важно заранее закрепить авторство, методику, влияние. Иначе проект рискует стать чужим.
- Через крупные межрегиональные НКО. Когда ваш проект становится частью большой структуры как отдельное направление. Это даёт поддержку и ресурсы, но без встроенных рычагов влияния легко потерять контроль. Поэтому так важно заранее заложить узнаваемость, уникальную методику и “своего человека” внутри.
Масштабировать можно только то, что отточено. Не вдохновение, а модель. Не лозунг, а воспроизводимую структуру.
Сначала пилот. Потом структура. Потом рост.
Скоро напишу про старт нового проекта, формирование видения и проверку гипотез.
В её основу ложится придуманный мной метод управления общественными проектами — КОМПАС. Это не просто метафора навигации, а аббревиатура, в которую зашиты шесть ключевых принципов устойчивости и развития инициатив: Качество при ограниченных ресурсах(К), Онлайн- и офлайн-поддержка(О), Масштабируемость(М), Поступательное развитие(П), Адаптивное управление(А) и Стратегия монетизации(С).
Метод родился из собственного опыта — и успехов, и провалов. Он помогает осмыслять некоммерческие проекты не только как эмоциональные порывы, а как живые, растущие и устойчивые системы. Метод будет полезен организациям и волонтерам, начинающим свой путь, а также организациям, застрявшим на своем пути роста.
Параллельно с диссертацией мы запускаем новый проект. О нём расскажу чуть позже, но уже сейчас могу сказать: мы будем строить его и масштабировать, опираясь на метод КОМПАС. Будем делать это прозрачно. Показывая путь, ошибки и находки в реальном времени.
Сегодня хочу поделиться частью мыслей из раздела метода про Масштабирование. И написать несколько плюсов и минусов при различных моделях.
Масштаб — это не “делать больше”. Это значит сделать правильно в другом месте, с другими людьми, сохранив суть и результат. В методе КОМПАС описано несколько подходов к масштабированию.
- Локальное расширение — когда проект углубляется в уже знакомом регионе: увеличивается охват, появляются новые группы и территории.
- Филиалы — выстраиваются собственные команды в других городах, с сохранением стандартов и управлением. Это требует ресурсов, но даёт больше контроля.
- Аффилиация — передача модели партнёрским НКО. Методика, обучение, поддержка на вашей стороне, реализация на их. Быстро и экономно, но с рисками по качеству.
- Сетевая модель — создание сообщества исполнителей с единым ядром: центр обучает, координирует, собирает обратную связь, а локальные команды работают автономно.
- Масштабирование через существующие окологосударственные сети, такие как ресурсные центры. Они уже имеют разветвлённую инфраструктуру и часто заинтересованы в развитии социальных практик. Это даёт охват, но важно заранее закрепить авторство, методику, влияние. Иначе проект рискует стать чужим.
- Через крупные межрегиональные НКО. Когда ваш проект становится частью большой структуры как отдельное направление. Это даёт поддержку и ресурсы, но без встроенных рычагов влияния легко потерять контроль. Поэтому так важно заранее заложить узнаваемость, уникальную методику и “своего человека” внутри.
Масштабировать можно только то, что отточено. Не вдохновение, а модель. Не лозунг, а воспроизводимую структуру.
Сначала пилот. Потом структура. Потом рост.
Скоро напишу про старт нового проекта, формирование видения и проверку гипотез.
Когда волонтёрство во вред.
Часто вижу ситуацию, когда человек один раз пришёл на событие в качестве волонтера, сделал сторис на фоне добрых дел и исчез. А команда организаторов затем продолжает, а часто исправляет.
Настоящее волонтёрство — это не про фото. Это про ответственность и понимание, что ты должен не навредить, а привнести. Как эмоционально, так и финансово.
Например, в хосписе одно неосторожное слово может разрушить хрупкий эмоциональный баланс пациента или его семьи. В кризисном центре неправильный вопрос может отбросить подростка в трудной жизненной ситуации на месяцы назад. На мероприятии, в которых участвуют ребята с инвалидностью , неправильное действие может нанести ребёнку травму.
Как физическую, так и эмоциональную.
Именно поэтому организации обучают волонтеров, прежде чем допустить их к деятельности, а затем сопровождают, предоставляя все необходимое. И, конечно , всё это стоит ресурсов.
Если организация получает грант, прямую господдержку или пожертвования - это значит, что за организацию деятельности волонтёра кто-то уже заплатил. Просто не он сам.
Но если волонтёр приходит один раз, что-то делает и уходит — это чаще минус, чем плюс. Ресурсы потрачены, процессы запущены, а пользы нет, как экономической, так и качественной.
Ситуация усугубляется, когда мы встречаемся с феноменом «волонтерского райдера»- ситуация при которой кандидаты в волонтеры ставят условия, начиная с выдачи мерча, организации питания, заканчивая плюшками в виде билетов на различные концерты и мероприятия, благодарственные письма и т.д. Фактически, просят оплату труда в неденежном выражении.
И мы наблюдаем случай, когда человек не просто появился и исчез, а еще и забрал с собой материальные блага, стоящие денег.
Есть множество определений волонтерства.
Затронем одно из наиболее логичных его определений в контексте экономической эффективности: Услуги, которые предоставляются на волонтерской основе должны оказываться бесплатно, либо значительно ниже рыночной стоимости.
Да, с этой точки зрения, если человек решил прочитать лекцию в другом городе в три раза дешевле, чем это стоит обычно, потому что оказывает эту услугу социально-уязвимой категории - он тоже волонтер.
Но при одном значимом условии - если этот преподаватель приехал за свой счёт, оплатив расходы на проезд, проживание и питание.
Если же все это легло на плечи организации, а в итоге получилось дороже в сравнении с оплатой аналогичной лекции преподавателя по рыночной стоимости, проживающего в этом же городе - то это самообман.
Важно отметить, что я рассматриваю данный кейс в упрощенном варианте, приравнивая преподавателей по их экспертности и значимости.
Исходя из этого, являются ли многие вещи, названные волонтерством, таковыми на самом деле - большой вопрос.
Во многих странах волонтёрство платное. Люди, желающие помогать, оплачивают участие, обучение, страховку. И так возрастает ценность самого волонтерства и понимание затрат на его организацию.
Я за системное волонтёрство. За осознанный выбор объекта помощи и долгосрочные отношения с организацией. С полным пониманием своей роли и затрат, которые она несет.
Наши безвозмездные услуги должны быть таковые на самом деле. Дешевле, с учетом всех расходов, в сравнении с платными. Об этом важно не забывать.
Это можно добиться следующей формулой: как можно более длительные отношения с организацией в статусе волонтера с наименьшими требованиями по созданию условий, получению материальных благ, либо покрытие их за свой собственный счёт.
И я верю, что однажды в нашей стране оплата за возможность помогать или безусловное понимание затрат, которые несет организация, когда нас зовут стать волонтёрами - станет нормой как знак перехода волонтерства на новый уровень.
Ваш душный татарский волонтер
Часто вижу ситуацию, когда человек один раз пришёл на событие в качестве волонтера, сделал сторис на фоне добрых дел и исчез. А команда организаторов затем продолжает, а часто исправляет.
Настоящее волонтёрство — это не про фото. Это про ответственность и понимание, что ты должен не навредить, а привнести. Как эмоционально, так и финансово.
Например, в хосписе одно неосторожное слово может разрушить хрупкий эмоциональный баланс пациента или его семьи. В кризисном центре неправильный вопрос может отбросить подростка в трудной жизненной ситуации на месяцы назад. На мероприятии, в которых участвуют ребята с инвалидностью , неправильное действие может нанести ребёнку травму.
Как физическую, так и эмоциональную.
Именно поэтому организации обучают волонтеров, прежде чем допустить их к деятельности, а затем сопровождают, предоставляя все необходимое. И, конечно , всё это стоит ресурсов.
Если организация получает грант, прямую господдержку или пожертвования - это значит, что за организацию деятельности волонтёра кто-то уже заплатил. Просто не он сам.
Но если волонтёр приходит один раз, что-то делает и уходит — это чаще минус, чем плюс. Ресурсы потрачены, процессы запущены, а пользы нет, как экономической, так и качественной.
Ситуация усугубляется, когда мы встречаемся с феноменом «волонтерского райдера»- ситуация при которой кандидаты в волонтеры ставят условия, начиная с выдачи мерча, организации питания, заканчивая плюшками в виде билетов на различные концерты и мероприятия, благодарственные письма и т.д. Фактически, просят оплату труда в неденежном выражении.
И мы наблюдаем случай, когда человек не просто появился и исчез, а еще и забрал с собой материальные блага, стоящие денег.
Есть множество определений волонтерства.
Затронем одно из наиболее логичных его определений в контексте экономической эффективности: Услуги, которые предоставляются на волонтерской основе должны оказываться бесплатно, либо значительно ниже рыночной стоимости.
Да, с этой точки зрения, если человек решил прочитать лекцию в другом городе в три раза дешевле, чем это стоит обычно, потому что оказывает эту услугу социально-уязвимой категории - он тоже волонтер.
Но при одном значимом условии - если этот преподаватель приехал за свой счёт, оплатив расходы на проезд, проживание и питание.
Если же все это легло на плечи организации, а в итоге получилось дороже в сравнении с оплатой аналогичной лекции преподавателя по рыночной стоимости, проживающего в этом же городе - то это самообман.
Важно отметить, что я рассматриваю данный кейс в упрощенном варианте, приравнивая преподавателей по их экспертности и значимости.
Исходя из этого, являются ли многие вещи, названные волонтерством, таковыми на самом деле - большой вопрос.
Во многих странах волонтёрство платное. Люди, желающие помогать, оплачивают участие, обучение, страховку. И так возрастает ценность самого волонтерства и понимание затрат на его организацию.
Я за системное волонтёрство. За осознанный выбор объекта помощи и долгосрочные отношения с организацией. С полным пониманием своей роли и затрат, которые она несет.
Наши безвозмездные услуги должны быть таковые на самом деле. Дешевле, с учетом всех расходов, в сравнении с платными. Об этом важно не забывать.
Это можно добиться следующей формулой: как можно более длительные отношения с организацией в статусе волонтера с наименьшими требованиями по созданию условий, получению материальных благ, либо покрытие их за свой собственный счёт.
И я верю, что однажды в нашей стране оплата за возможность помогать или безусловное понимание затрат, которые несет организация, когда нас зовут стать волонтёрами - станет нормой как знак перехода волонтерства на новый уровень.
Ваш душный татарский волонтер
Почему стратегия снижения страданий в жизни выигрывает у стратегии погони за счастьем ?
Многие живут в режиме постоянного поиска: новых впечатлений, отношений, карьерных скачков. Кажется, что если добавить еще что-то, станет лучше.
Но чаще всего не становится.
И дело не в том, что мы мало получаем. А в том, что слишком много терпим негатива (фактически «страданий»)
рядом с собой.
Современные психологи все чаще говорят: не гонись за удовольствиями, убирай раздражающее.
Профессор Йельского университета Пол Блум пишет, что именно снижение страданий, а не наращивание радостей, дает устойчивое ощущение благополучия.
Исследование КаннеМана и Дитона из Принстона подтверждает: после базового уровня достатка главный фактор счастья - это отсутствие ежедневного стресса.
Примеры знакомы каждому:
Купил желаемую и воображаемую задолго вещь, а через секунду она уже не радует.
Долго планировал путешествие, вкладывал ожидания, съездил и устал сильнее, чем до.
Создал образ человека, влюбился, вступил в отношения, разочаровался.
Ожидание счастья и связывание его с конкретными событиями, людьми, материальными вещами, которых еще нет в нашей жизни, можно приравнять к попытке просмотреть, либо даже запрограммировать будущее. Если вы не Ванга, то рассчитывать на эту опцию не стоит.
В жизни реальность почти всегда не дотягивает до ожиданий.
Раз за разом наступает разочарование, внутренний спад, усталость.
Но если переключиться и начать убирать то, что выжигает изнутри, например, токсичную среду, перегруз, бесящих людей, нежелаемые обязательства, то становится легче.
И часто именно тогда появляется место для чего-то хорошего. Без беготни, без ожиданий, без завышенных ставок.
В такие моменты, когда ты не гонишься за счастьем и ничего не ждешь, во-первых, оно случается, во-вторых, оно нас подлинно наполняет. И, как правило, сильнее, чем всё то, чего так долго мы добивались до.
Так что если мы хотим жить удовлетворенней, то лучше не спрашивать, чего бы еще захотеть.
А спросить, от чего можно очистить свою жизнь. А следом брать в руку метлу. Или химические средства, если жизнь зашлакована по горло и вы давно не проводили генеральную уборку.
Многие живут в режиме постоянного поиска: новых впечатлений, отношений, карьерных скачков. Кажется, что если добавить еще что-то, станет лучше.
Но чаще всего не становится.
И дело не в том, что мы мало получаем. А в том, что слишком много терпим негатива (фактически «страданий»)
рядом с собой.
Современные психологи все чаще говорят: не гонись за удовольствиями, убирай раздражающее.
Профессор Йельского университета Пол Блум пишет, что именно снижение страданий, а не наращивание радостей, дает устойчивое ощущение благополучия.
Исследование КаннеМана и Дитона из Принстона подтверждает: после базового уровня достатка главный фактор счастья - это отсутствие ежедневного стресса.
Примеры знакомы каждому:
Купил желаемую и воображаемую задолго вещь, а через секунду она уже не радует.
Долго планировал путешествие, вкладывал ожидания, съездил и устал сильнее, чем до.
Создал образ человека, влюбился, вступил в отношения, разочаровался.
Ожидание счастья и связывание его с конкретными событиями, людьми, материальными вещами, которых еще нет в нашей жизни, можно приравнять к попытке просмотреть, либо даже запрограммировать будущее. Если вы не Ванга, то рассчитывать на эту опцию не стоит.
В жизни реальность почти всегда не дотягивает до ожиданий.
Раз за разом наступает разочарование, внутренний спад, усталость.
Но если переключиться и начать убирать то, что выжигает изнутри, например, токсичную среду, перегруз, бесящих людей, нежелаемые обязательства, то становится легче.
И часто именно тогда появляется место для чего-то хорошего. Без беготни, без ожиданий, без завышенных ставок.
В такие моменты, когда ты не гонишься за счастьем и ничего не ждешь, во-первых, оно случается, во-вторых, оно нас подлинно наполняет. И, как правило, сильнее, чем всё то, чего так долго мы добивались до.
Так что если мы хотим жить удовлетворенней, то лучше не спрашивать, чего бы еще захотеть.
А спросить, от чего можно очистить свою жизнь. А следом брать в руку метлу. Или химические средства, если жизнь зашлакована по горло и вы давно не проводили генеральную уборку.
Фильм на выходной день, который я очень советую.
Патерсон - это кино, в котором почти ничего не происходит. Мужчина водит автобус, пишет стихи, гуляет с собакой, пьёт пиво в одном и том же баре. Каждый день почти одинаковый. Но в этом есть что-то очень тёплое и настоящее.
Ты смотришь и не хочется, чтобы он заканчивался. Потому что видишь: и такая жизнь может быть красивой. Без шума. Без спешки. Без амбиций. Просто спокойно быть.
Когда-то я советовал «Идеальные дни». «Патерсон» из той же вселенной. Тем, кто умеет видеть прелесть в простом, точно подойдёт. Тем, кто хочет научиться - фильму стоит дать шанс.
Патерсон - это кино, в котором почти ничего не происходит. Мужчина водит автобус, пишет стихи, гуляет с собакой, пьёт пиво в одном и том же баре. Каждый день почти одинаковый. Но в этом есть что-то очень тёплое и настоящее.
Ты смотришь и не хочется, чтобы он заканчивался. Потому что видишь: и такая жизнь может быть красивой. Без шума. Без спешки. Без амбиций. Просто спокойно быть.
Когда-то я советовал «Идеальные дни». «Патерсон» из той же вселенной. Тем, кто умеет видеть прелесть в простом, точно подойдёт. Тем, кто хочет научиться - фильму стоит дать шанс.