Бессознательное материально

Уже после Фрейда, благодаря в основном американским психотерапевтам, бессознательным стало именоваться всё что угодно, всё то, что можно интерпретировать: жесты, мимика, чуть ли не поза или манера одеваться, не говоря уже о любой пустой болтовне. Короче, бессознательным стал считаться любой повод для бреда. Можно в качестве примера вспомнить достаточно распространённый в определённых кругах опыт так называемой "групповой супервизии": кто-то рассказывает, описывает сеанс, а присутствующие специалисты будто соревнуются в том, чтобы придать смысл чему угодно: "а ещё у меня в связи с этим возникла фантазия об этом, а ещё тут можно подумать о том"...
На самом деле, это извращение открыто в обе стороны: почему вы молчите и не интерпретируете, я же вам столько всего дал, принёс; и точно также со стороны специалиста: на это я сказал это, а на вон то - вон то. Словно речь теперь идёт о появлении своего рода объекта потребления, который обязательно должен быть оценён.
Резюмируя: на место того, что открыл Фрейд в качестве бессознательного, пришёл капиталистический объект.
А где тогда бессознательное?
Подмывает написать сложный текст, но стилистика канала обязывает. Поговорим-ка лучше о том, как появление цифрового звука изменило слушание музыки, сведя его опять же к потреблению объекта.
Но, сначала был виниловый диск... Это материальный объект, обладающий самостоятельной ценностью: его можно крутить в руках, любоваться, он имеет свою историю, происхождение, степень качества...
Но его материальность, консистентность, устанавливает и особые отношения с музыкой. Существуют физические ограничения винила. Например, где-то через каждые 25 минут, необходимо вставать с дивана и переворачивать пластинку, а до этого вы извлекли её из конверта, протёрли пыль. Диск заставляет вас слушать активно, приводя в движение ваше тело. А музыканта он подталкивает к созданию двух частей альбома, каждая со своей атмосферой, что часто использовалось для драматургии.
Революция происходит с появлением компакт диска. И помимо изменения самого звука, ставшего стерильным, произошло, например, разрушение паузы: на виниле между треками были естественные, более продолжительные паузы. На CD эти паузы часто сокращались до минимума или вовсе исчезали. Также и порядок композиций: ты можешь нажать кнопку "сдедующая" не вставая с дивана, или включить понравившийся фрагмент на рипит. Но, музыка, даже сам звук, не обязаны только приносить удовольствие! Эпизод, музыкальный пассаж, могут вызывать раздражение, заставлять зажмуриваться или скрежетать зубами, а ты должен это, в некотором смысле "снести", как часть музыкального полотна, не имея возможности "сгладить" впечатление, срочно перейти к просто приятному и благостному. Слушание альбома было подчинено музыканту, а не твоему принципу удовольствия! Слушание альбома требует порой некоторой дисциплины: ты должен прослушать ещё и этот эпизод, эту композицию, продраться через непонятное и странное, а порой, о чудо, именно то, что хотелось проскочить, вдруг неожиданно становится самым сладостным через некоторое время.
А потом - потом появилось МP3. Происходит "синглизация" (от слова сингл) музыки: MP3 и появление файлообменных сетей (Spotify и др.) позволили скачивать отдельные песни, а не целые альбомы. Это привело к тому, что фокус сместился с альбома как единого произведения на отдельные "хиты" или "треки". То есть как минимум - произошла потеря последовательности: теперь слушатель мог сам выбирать порядок воспроизведения, создавать свои плейлисты. Это полностью убило художественный замысел альбома. Произведение искусства стало сводиться к некоей выжимке, "хиту".
Пример, который приходит в голову - так и не изданный альбом Beach Boys "Smile". Вы наверняка знаете некоторые из "хитов" этого альбома, но сам диск не увидел свет именно потому, что задумка выходила далеко за рамки успеха отдельного хита, и собрать единое полотно так и не удалось (см. компромиссный вариант "The Smile Sessions").
К чему я это всё наворотил? Слушайте винил ;)

Информационный повод:
Продавать секс-игрушки только по рецепту врача призвали в Госдуме.
Депутат Милонов предложил полностью закрыть секс-шопы, чтобы поднять рождаемость в стране и не развращать общество.
Россиянам с «расстройствами» врачи будут выписывать рецепты на секс-игрушки.

Маленькая историко-культурологическая зарисовка:
https://www.kinopoisk.ru/film/566767/

Определённые цивилизации демонстрируют динамику, достойную нашего внимания (тех, кто чуток интересуется психоанализом).
Поиск аналогий исторических событий в прошлом - уже в достаточной степени выглядит если и не пошлым подходом для политолога, хотя да, пошлым, то уже точно считается дурным тоном для серьёзнрй дискуссии, и окончательно воспринимается просвещённой публикой разве что как инструмент манипулирования массовым сознанием.
Кстати, тоже самое и в психоанализе. Простой факт отсылки в прошлое, к прежним эпохам, лишь указывает на некий "естественный" порядок вещей, типа: со мной плохо обращались в детстве, и что же вы хотите, так и продолжается с моей партнёршей/партнёром.
Археологичность психоанализа - это не поиск аналогий и повторений. Как говорит Лакан в первом Семинаре, если аналитик видит лишь повторение, то и для анализанта то или иное событие обречено стать лишь повторением. И уместен вопрос: с какой это радости повторение должно прекратиться? Повторяемое приобретает привкус чего-то вечного.
Неслучайно Фрейд разделяет феномен, что-то наблюдаемое, очевидное, например повторение, и механизм, являющийся его причиной. Например, уместно говорить о фиксации. Фиксация - как устоявшийся способ обхождения с влечением, к которому, этому способу, можно вернуться, если потерпишь неудачу в попытке выстроить что-то новое.
Так вот, вернусь к первой фразе, существуют такие цивилизации, архаичность которых проявляется в попытке восстановить некий прежний дискурс, отсылающие к тем или иным фиксациям во фрейдовском смысле слова.
Истерия - это уникальный невроз, буквально свидетельствующий о том, как цивилизация пытается обращаться с сексуальным влечением. И давайте вспомним Фрейда: сексуальное влечение подвергается вытеснению. Это и есть ответ цивилизации на сексуальность: сделать всё возможное, чтобы его, этого влечения, как бы не было. Внимание, не было бы в смысле его представленности в дискурсе, его самого не может не быть, но в дискурсе оно теперь существет в контексте чего-то патологического, чем должен заниматься врач. Об этом и кричит истерия, женщины, истерички Фрейда и женщины-героини фильма, ссылку на который я привёл: есть что-то ещё у женщины, в женщине, где-то там, в глубине, что вы все не хотите видеть и о чём вы ничего не хотите знать, и это и есть влечение, которому Фрейд попытался дать голос = место в дискурсе. Влечение сексуальное обнаруживается как бы вне-положенным по отношению к общему дискурсу, то есть вне привычных контекстов, например, это точно не о размножении и желании детей. Дети играют в игрушки, а органы, которыми их делают, слишком серьёзны в контексте своей цивилизационной миссии, тут не до игр! Фильм о рождении либидо, о рождении игры, там, где её не принято было видеть, где пытались от игры ВЫЛЕЧИТЬ. Тогда дети - это чистое порождение дискурса, то есть биологии, миссии, рока, воли императора и задач государства, а не продолжение связи между партнёрами, когда те играют, то есть наслаждаются жизнью. Это и есть разница между влечениями к жизни и влечением к смерти, родиться для жизни, или во имя смерти, какой бы "благородной" она ни была (хотя она всегда уродлива).
Архаичность цивилизации угадывается в этом императиве: сексуальность должна быть вытеснена, only pain, no game!