Друзья, нужна ваша помощь с этнографическим исследованием. Если у кого-то есть хайповые знакомые в Алматы или в Каире (со вторым сложнее, знаю (важно чтобы это были местные, а не экспаты)) — можете меня с ними познакомить?

Хочу с кем-нибудь погулять по городу, походить по знаковым/тусовочным местам и поговорить о культуре.

Писать сюда: @eewara

Каждый первый понедельник сентября я вспоминаю как в детском лагере наш учитель английского Найджел поставил в начале курса песню «The Boomtown Rats — I don't like Mondays». Мы с одногруппниками были очень заряжены и заинтригованы знакомством с ним, а он, хоть и был очень крутым и любящим свою работу учителем, с переменным успехом поддерживал образ уставшего злыдня. Отсюда и выбор трека: вместо радушного приветствия мы получили постмодернистское "эх, ну скока можно..."

Текст песни основан на реальном событии — скулшутинге 1979 года. В свои 16 лет Бренда Анн открыла огонь по начальной школе, вследствие чего погибли двое взрослых и пострадали несколько детей. Когда зачинщицу спросили о том, зачем она это сделала, она ответила, что просто не любит понедельники.

Окей, а что тогда слушать и где искать новую музыку? Если вам оно надо, то есть, например, сайт Every Noise At Once (хотя он чаще используется как интересная игрушка или party-trick). Можно спрашивать рекомендации у друзей, можно составлять друг другу плейлисты, слушать радио, расширять охват ваших ушей, потребляя музыку не треками, но альбомами или даже дискографиями артистов. Есть особенно эффективный, как мне кажется способ — подборки, топы и рейтинги в духе «1001 Albums You Must Hear Before You Die» — культовая общепризнанная классика, которая всем точно понравится.

Если не слишком задумываться, то такие подборки устроены довольно просто: вы открываете книгу или сайт, начинаете листать, видите хорошо известные альбомы — Dark Side of the Moon, Abbey Road. После предсказуемой первой десятки начинают идти менее мейнстримные альбомы, но вы даже готовы дать им шанс, ведь знакомые обложки уже подкрепили вашу уверенность в личном вкусе и в качестве рейтинга.

Если вы социолог ИЛИ живете в развивающейся стране третьего мира ИЛИ если вы просто не согласны с первой десяткой, то у вас может возникнуть ряд вполне закономерных вопросов. А кто сказал, что именно эти альбомы лучшие? Вы с чего вообще это взяли? Что такое эта ваша «лучшевость», если не абстрактное, отсутствующее в природе понятие, сооруженное человеческой когницией и радикально отличающееся в понимании и объяснении от человека к человеку настолько, что если всех людей попросить отдельно друг от друга написать эссе на 1500 (+- 10%) слов о том, что такое «лучший», то ни одна пара не сдаст идентичный текст? Иными словами, даже такая простая вещь, как топ музыки подразумевает определенную работу с методологией, для вскрытия (факапов) которой нам нужно перестать принимать общие слова за чистую монету и посмотреть на подборку лучших альбомов как на результат около-бюрократической стандартизированной работы сети вполне конкретных лиц, обладающих схожими габитусами, предрассудками и биографическими траекториями, а не как на конечную природную истину, которая материализовалась сама собой по вашему запросу в гугле.

Давайте посмотрим как методологию подборки журнала Rolling Stone в фирменном формате анимированных визуальных эссе вскрыло издательство The Pudding. Они проанализировали рейтинги топ-500 альбомов и составы голосующей комиссии за 2003, 2017 и 2020 годы и выявили несколько социальных по своей природе факторов, которые косвенно влияют на репрезентацию культурной значимости того или иного альбома.

In short, beyond accounting for new releases, there must be other factors influencing Rolling Stone’s choices. This project uses Rolling Stone album rankings – twenty years apart in time – to determine what influences “greatness”.

Особенно интересно то, как соотносятся состав голосующей комиссии с итоговым результатом за каждый из исследуемых годов.

В 2003 состоящая на 90% из мужчин комиссия составила рейтинг, где авторство 83% альбомов тоже принадлежало мужчинам. По мере гендерной балансировки в составе комиссии к 2020 году повысился и объем альбомов за женским авторством. Имеет значение и возраст голосующих. В одном из предыдущих постов я писал о том, что по статистике мы сильнее всего привязываемся к музыке в возрасте 11-19 лет. Соответственно, в рейтингах количество альбомов за каждое из десятилетий прямо пропорционально количеству голосующих, которые в это десятилетие были тинейджерами. То есть получается уже не так-то фундаментально и универсально.

Понятное дело, что здесь же можно поднять и региональную проблематику. Авторы The Pudding вкратце задаются вопросом расового равенства в комиссии Rolling Stone. Но можно же пойти дальше: а что с национальным разнообразием? Потому что без него в название «500 лучших альбомов» стоило бы добавить недвусмысленный дисклеймер «для среднестатистического американца». Учитывая то, насколько другая мелодика звучит в азиатских, арабских, африканских странах, было бы очень интересно посмотреть на реально демократичный топ-500 всех времен и народов.

После просмотра «Материалистки» что-то опять задумался о социологии любви и о том, как мало мы в ней разбираемся. Скажу сразу: фильм слабый. В лучшем случае его можно назвать прямолинейной экранизацией «Расцветает самая красная из роз» — вывод такой же.

Кажется, вопрос «В кого или во что мы влюбляемся?» не вызывает проблем ни у кого, кроме социологов. На первый взгляд, мы влюбляемся в человека как в репрезент структур. По этой логике человека можно редуцировать до набора характеристик, а каждую характеристику привязать к определенной структуре, которая эту характеристику порождает или хотя бы способствует ее распространению. Предположим, ей нравятся его

Кудрявые волосы — этничность и присущие ей черты личности
Чувство юмора — незначительный поколенческий разрыв, принадлежность к социальный группе, обладающей схожим культурным капиталом
Решительность — пройденная традиционная мужская социализация
Стиль и вкус — экономический класс и принадлежность к статусным субкультурам

В таком случае любовь должна поддаваться математизации и рационализации — этим с переменным успехом и занимается главная героиня «Материалистки» в начале фильма. Но, как бы ни хотелось, такой подход не работает — так нам говорят режиссерка, Ева Иллуз и мой личный опыт.

Не влюбляемся мы и в участника повседневных взаимодействий, в машину по воспроизводству практик. Нет, конечно это имеет значение в вопросах страсти и искр. Аккуратный взгляд, мягкое касание — мы с волнением рассказываем об этом близким друзьям после чудесных первых свиданий, но в долгосроке фокус переключается на что-то другое.

Так во что же мы влюбляемся? Популярной точкой зрения в исследованиях любви в последнее время является мнение, мол, что бы это ни было, в этом точно нет рациональной социологии. Потому что такую вещь не просчитаешь, а если будешь пытаться — сделаешь себе только хуже. Влюбленность бесформенна, непредсказуема и эфемерна. По этой логике причинно-следственное объяснение нужно заменить магическим/физиологическим/психологическим, поскольку во все три из них на уровне внутренней архитектуры заложена случайность.

Раньше мне нравился этот вывод. Сейчас я вижу в нём некоторую безосновательность. Кажется, ничто не дает нам право исключать социальные факторы из концепции любви когда они на онтологическом уровне ей присущи. Нельзя же просто закрыть глаза на тот факт, что любовь включена в комплексную сеть отношений класса, денег, культуры, норм. В первую очередь в науке, конечно. Но и на практике тоже — именно этот момент в морали «Материалистки» и упущен.