Ответвление от сценария
Уж кто только не пытался повторить или хотя бы переосмыслить путешествие Ильфа и Петрова в США 1935-1936 гг. под названием «Одноэтажная Америка» (далее – ОА). От Бориса Полевого до, простите, Владимира Познера.
Идеологическая подложка такого рода расследований понятна. ОА никогда не было и не могло быть документальным произведением, скорее попыткой выстроить географическое повествование вокруг эмоционального принятия разницы менталитетов и, что уж там, журения активных, но в чем-то очень наивных обитателей далекого от светской действительности союзника. Да-да, путешествие случилось в разгар американско-советской индустриализации.
Интересно тут не сам факт исследования, а кто в ОА выступил принимающей стороной, т.с. проводником, для бывалых журналистов. Со страниц книги на нас смотрел некий «мистер Адамс с женой» – рассеянный обыватель, которого догоняет потерянная в дороге шляпа.
Эпизод вымышленный, добавленный как раз в копилку «наивных американцев», как и сам «мистер Адамс».
Его роль в реальном путешествии играл инженер-энергетик и по совместительству международный шпион по имени «Соломон Трон». О нем написана неплохая (но, разумеется, не полная, как водится в таких случаях) биография с очень правильной вывеской: «The Man Who Sold Tomorrow: The True Story of Dr. Solomon Trone The World's Greatest & Most Successful & Perhaps Only Revolutionary Salesman».
Она в лучшую сторону отличается от более чопорной биографии Трона, затрагивающей только аспект его работы в GE (напомню, одной из самых влиятельных корпораций мира 1920-1930-х): «The Biography of Solomon Trone : The Technocrat Who Remade the World».
Переделка мира – это модернизация и электрификация, в том числе в рамках выполнения ГОЭЛРО. Такие же точно проекты у GE с участием этого персонажа были в КНР, Индии и на Тайване.
Ко всему прочему, считалось, что это один из самых подозрительных людей в Соединенных Штатах, присутствовавший в закрытом списке Гувера на еженедельные проверки его местоположения.
В общем, Америка может быть и одноэтажная, но точно не однослойная.
Уж кто только не пытался повторить или хотя бы переосмыслить путешествие Ильфа и Петрова в США 1935-1936 гг. под названием «Одноэтажная Америка» (далее – ОА). От Бориса Полевого до, простите, Владимира Познера.
Идеологическая подложка такого рода расследований понятна. ОА никогда не было и не могло быть документальным произведением, скорее попыткой выстроить географическое повествование вокруг эмоционального принятия разницы менталитетов и, что уж там, журения активных, но в чем-то очень наивных обитателей далекого от светской действительности союзника. Да-да, путешествие случилось в разгар американско-советской индустриализации.
Интересно тут не сам факт исследования, а кто в ОА выступил принимающей стороной, т.с. проводником, для бывалых журналистов. Со страниц книги на нас смотрел некий «мистер Адамс с женой» – рассеянный обыватель, которого догоняет потерянная в дороге шляпа.
Эпизод вымышленный, добавленный как раз в копилку «наивных американцев», как и сам «мистер Адамс».
Его роль в реальном путешествии играл инженер-энергетик и по совместительству международный шпион по имени «Соломон Трон». О нем написана неплохая (но, разумеется, не полная, как водится в таких случаях) биография с очень правильной вывеской: «The Man Who Sold Tomorrow: The True Story of Dr. Solomon Trone The World's Greatest & Most Successful & Perhaps Only Revolutionary Salesman».
Она в лучшую сторону отличается от более чопорной биографии Трона, затрагивающей только аспект его работы в GE (напомню, одной из самых влиятельных корпораций мира 1920-1930-х): «The Biography of Solomon Trone : The Technocrat Who Remade the World».
Переделка мира – это модернизация и электрификация, в том числе в рамках выполнения ГОЭЛРО. Такие же точно проекты у GE с участием этого персонажа были в КНР, Индии и на Тайване.
Ко всему прочему, считалось, что это один из самых подозрительных людей в Соединенных Штатах, присутствовавший в закрытом списке Гувера на еженедельные проверки его местоположения.
В общем, Америка может быть и одноэтажная, но точно не однослойная.
Почему все плохо?
Можно было бы в очередной раз помянуть Черчилля с его «худшей формой правления», но, разумеется, единственно возможной, а можно задать вопрос по-другому: может ли в современном мире существовать демократия, как нечто понятно всем, а одновременно последовательное и объяснимое.
Нет, говорит опытный флорентийский профессор, политический философ и правовед Данило Дзоло. Он несколько лет назад умер и я никак не решался приступить к отложенным с этого момента работам.
Первая известная и попавшаяся под руку – репринт ставшей классической работы «Демократии и сложность». Увидевшая свет в 1992 году это невзрачное на первый взгляд издание наделало много шума.
Шутка ли. Во введении автор ничтоже сумняшеся обещает нам новую политологию. Смелое заявление, проверять которое мы должны были дальше.
Сразу же после он раздает по первое число старой политологии. Получается не бесспорно, но интересно. У политологии, как науки, нет и не будет (по мнению Дзоло) своего словаря, общепринятой терминологии и постоянно действующего объекта. Это собрание мнений и метафор разной степени остроумия. При этом течение событий большинством самоназванных политологов может обсуждаться только ретроспективно, т. е. после раздела добычи по праву сильного. Тут, конечно, удар пришелся в больное место.
Дальше он реконструирует демократию, как концепцию. Тут задача чуть посложнее, но и тут возражений не находится. Например, очевидно, что современные демократии не имеют ничего общего со своими античными референсами, но даже заявленные ими форматы взаимодействия с членами политических партий и общественностью не выдерживают никакой критики. Плюрализм не нужен если мнения можно создавать из воздуха. Примерно с этого момента он всерьез принимается за Шумпетера, изможденное духовное тело которого не отпускает вплоть до конца следующей главы о перспективах демократии. Весьма плачевных, разумеется.
Наибольший прогностический интерес, с учетом того, что написано все было 33 года назад, представляет последняя глава, в которой он берет О'Кифа, Сартори и Пламенаца, доказывая очевидное нам сегодня: демократический выбор большинства ограничивается, и с точки зрения общественности, и с точки зрения ответственности, театрализованным действием, вся политическая суть которого просто убрана подальше от любопытных глаз. Тут он оспаривает тезис Даля о «выборе программ» или «вектора» путем голосования, потому что вектор может также театрально меняться. Без проблем.
На этом пепелище он и останавливается. Новой политологии не получилось, но старой явно не поздоровилось. Italian job [done].
Классика макиавеллизма в современной обработке.
Можно было бы в очередной раз помянуть Черчилля с его «худшей формой правления», но, разумеется, единственно возможной, а можно задать вопрос по-другому: может ли в современном мире существовать демократия, как нечто понятно всем, а одновременно последовательное и объяснимое.
Нет, говорит опытный флорентийский профессор, политический философ и правовед Данило Дзоло. Он несколько лет назад умер и я никак не решался приступить к отложенным с этого момента работам.
Первая известная и попавшаяся под руку – репринт ставшей классической работы «Демократии и сложность». Увидевшая свет в 1992 году это невзрачное на первый взгляд издание наделало много шума.
Шутка ли. Во введении автор ничтоже сумняшеся обещает нам новую политологию. Смелое заявление, проверять которое мы должны были дальше.
Сразу же после он раздает по первое число старой политологии. Получается не бесспорно, но интересно. У политологии, как науки, нет и не будет (по мнению Дзоло) своего словаря, общепринятой терминологии и постоянно действующего объекта. Это собрание мнений и метафор разной степени остроумия. При этом течение событий большинством самоназванных политологов может обсуждаться только ретроспективно, т. е. после раздела добычи по праву сильного. Тут, конечно, удар пришелся в больное место.
Дальше он реконструирует демократию, как концепцию. Тут задача чуть посложнее, но и тут возражений не находится. Например, очевидно, что современные демократии не имеют ничего общего со своими античными референсами, но даже заявленные ими форматы взаимодействия с членами политических партий и общественностью не выдерживают никакой критики. Плюрализм не нужен если мнения можно создавать из воздуха. Примерно с этого момента он всерьез принимается за Шумпетера, изможденное духовное тело которого не отпускает вплоть до конца следующей главы о перспективах демократии. Весьма плачевных, разумеется.
Наибольший прогностический интерес, с учетом того, что написано все было 33 года назад, представляет последняя глава, в которой он берет О'Кифа, Сартори и Пламенаца, доказывая очевидное нам сегодня: демократический выбор большинства ограничивается, и с точки зрения общественности, и с точки зрения ответственности, театрализованным действием, вся политическая суть которого просто убрана подальше от любопытных глаз. Тут он оспаривает тезис Даля о «выборе программ» или «вектора» путем голосования, потому что вектор может также театрально меняться. Без проблем.
На этом пепелище он и останавливается. Новой политологии не получилось, но старой явно не поздоровилось. Italian job [done].
Классика макиавеллизма в современной обработке.
Плачь Ярославны
Индийский выпускник Джорджтауна и LSE, гражданин США Параг Ханна на регулярной основе учит нас любить транснациональную родину.
Между делом он работает советником ГосДепа по международным отношениям. Он же значился в роли советника американского контингента в Ираке и Афганистане.
Происходило это аккурат в год написания прочитанной нами на неделе книги «Second World» – 2008.
Он смелой рукой переклассифицирует все имеющиеся в оптике государства после падения Восточного блока. Теперь всё поменялось!
Нам предлагают четыре критерия, по которым можно упорядочить государства: размер, уровень стабильности, благосостояния и мировоззрение.
Наводит на мысли, так сказать.
К странам первого мира автор относит США, Евросоюз и КНР. Это империи. Почему именно империи?
Потому что расширяют сферу влияния. Причем по-разному. Американцы создают коалиции, европейцы пытаются достичь консенсуса, а китайцы стремятся стать консультантами и посредниками.
Третий мир – марионеточные и зависимые государства, а вот второй мир должен сделать выбор! С кем он идет дальше.
Круг великих держав XXI века определен первыми тремя, а в третий мир еще можно свалиться.
Второй мир – либо сытая периферия империи (Южная Корея, Сингапур, Польша), либо сопротивляющийся падению третий мир.
Ко второму миру Ханна, не смущаясь относит Японию. Помимо России и Индии.
У России шансов немного, по мнению нашего стрелка – тут задача поделить сферы влияния в регионе с Турцией за «евразийский мост». А вообще это своего рода «Северная Нигерия», растрачивающая свой потенциал на второстепенные задачи.
А вообще самое главное – качество управления, как в корпорации.
Мысли распространенные и явно присутствующие в головах вашингтонского эстеблишмента, но события 2014-2024 предсказаны не самым точным образом, мягко говоря.
Индийский выпускник Джорджтауна и LSE, гражданин США Параг Ханна на регулярной основе учит нас любить транснациональную родину.
Между делом он работает советником ГосДепа по международным отношениям. Он же значился в роли советника американского контингента в Ираке и Афганистане.
Происходило это аккурат в год написания прочитанной нами на неделе книги «Second World» – 2008.
Он смелой рукой переклассифицирует все имеющиеся в оптике государства после падения Восточного блока. Теперь всё поменялось!
Нам предлагают четыре критерия, по которым можно упорядочить государства: размер, уровень стабильности, благосостояния и мировоззрение.
Наводит на мысли, так сказать.
К странам первого мира автор относит США, Евросоюз и КНР. Это империи. Почему именно империи?
Потому что расширяют сферу влияния. Причем по-разному. Американцы создают коалиции, европейцы пытаются достичь консенсуса, а китайцы стремятся стать консультантами и посредниками.
Третий мир – марионеточные и зависимые государства, а вот второй мир должен сделать выбор! С кем он идет дальше.
Круг великих держав XXI века определен первыми тремя, а в третий мир еще можно свалиться.
Второй мир – либо сытая периферия империи (Южная Корея, Сингапур, Польша), либо сопротивляющийся падению третий мир.
Ко второму миру Ханна, не смущаясь относит Японию. Помимо России и Индии.
У России шансов немного, по мнению нашего стрелка – тут задача поделить сферы влияния в регионе с Турцией за «евразийский мост». А вообще это своего рода «Северная Нигерия», растрачивающая свой потенциал на второстепенные задачи.
А вообще самое главное – качество управления, как в корпорации.
Мысли распространенные и явно присутствующие в головах вашингтонского эстеблишмента, но события 2014-2024 предсказаны не самым точным образом, мягко говоря.
Страдающее Средневековье
Профессиональный преподаватель истории Джеймс Лонго мне известен своей нашумевшей работой 2008 о бразильской ветке Браганса и ключевой для Соединенных Штатов теме – рабстве. Эта книга активно рекламировалась в американских университетских кругах, как итог большого исследования. Такового я не заметил, но стилистика показалась мне остроумной. Поэтому я отложил в свой список для чтения его же небольшую книжицу «Hitler and the Habsburgs: The Führer's Vendetta Against the Austrian Royals».
Это такое историческое попурри на грани хорошего вкуса и газетного фельетона, тем не менее много внимания уделяющее судьбам семейства Гогенбергов в предвоенный и послевоенный период. Важное и, к великому сожалению, недосказанное – реальная политическая деятельность детей Франца-Фердинанда после 1918 года и вплоть до 1938-го.
Собственно, их скромные усилия будоражили весь юг пост-ПМВ Европы и именно силами британской дипломатии их «усмирили», примерно так же, как Австрию и Чехословакию.
Лонго об этом упомянает между строк, но поскольку эмоциональный акцент повествования полностью в разломе Гитлер vs. наследники Франца-Фердинанда, места для разбега остается совсем немного.
Эмоциональной составляющей в решении об их заключении в Дахау было не больше, чем в развязывании ВМВ. Оккупацию Австрии подгоняли потому, что со дня на день туда должен был вернуться наследник престола и состояться общегражданский референдум на предмет реставрации конституционной монархии. К этому Энгельберт Дольфус и вел. А в этом случае, как и отметил в служебной корреспонденции американский посланник в Австрии Джордж Мессерсмит, британскому престолу необходимо будет вмешаться в процесс непосредственно.
Поэтому Дольфуса убили, а Гогенберги предпринимали попытки спастись задолго до окончательного решения «их вопроса».
Идеологически мы тут видим явное противостояние истории личностей и истории – набора предопределенных механик. Для увлекательности можно поговорить о голодных скитаниях Гитлера в ненавистной ему «многонациональной» Империи Габсбургов, но подобные вещи так не решаются.
В общем, неплохой tribute потомкам АВ правящего дома, на что, по моему мнению, автор и рассчитывал.
Профессиональный преподаватель истории Джеймс Лонго мне известен своей нашумевшей работой 2008 о бразильской ветке Браганса и ключевой для Соединенных Штатов теме – рабстве. Эта книга активно рекламировалась в американских университетских кругах, как итог большого исследования. Такового я не заметил, но стилистика показалась мне остроумной. Поэтому я отложил в свой список для чтения его же небольшую книжицу «Hitler and the Habsburgs: The Führer's Vendetta Against the Austrian Royals».
Это такое историческое попурри на грани хорошего вкуса и газетного фельетона, тем не менее много внимания уделяющее судьбам семейства Гогенбергов в предвоенный и послевоенный период. Важное и, к великому сожалению, недосказанное – реальная политическая деятельность детей Франца-Фердинанда после 1918 года и вплоть до 1938-го.
Собственно, их скромные усилия будоражили весь юг пост-ПМВ Европы и именно силами британской дипломатии их «усмирили», примерно так же, как Австрию и Чехословакию.
Лонго об этом упомянает между строк, но поскольку эмоциональный акцент повествования полностью в разломе Гитлер vs. наследники Франца-Фердинанда, места для разбега остается совсем немного.
Эмоциональной составляющей в решении об их заключении в Дахау было не больше, чем в развязывании ВМВ. Оккупацию Австрии подгоняли потому, что со дня на день туда должен был вернуться наследник престола и состояться общегражданский референдум на предмет реставрации конституционной монархии. К этому Энгельберт Дольфус и вел. А в этом случае, как и отметил в служебной корреспонденции американский посланник в Австрии Джордж Мессерсмит, британскому престолу необходимо будет вмешаться в процесс непосредственно.
Поэтому Дольфуса убили, а Гогенберги предпринимали попытки спастись задолго до окончательного решения «их вопроса».
Идеологически мы тут видим явное противостояние истории личностей и истории – набора предопределенных механик. Для увлекательности можно поговорить о голодных скитаниях Гитлера в ненавистной ему «многонациональной» Империи Габсбургов, но подобные вещи так не решаются.
В общем, неплохой tribute потомкам АВ правящего дома, на что, по моему мнению, автор и рассчитывал.
Рекомендация: Визуализация пространства
С опозданием в каких-то 20 лет (пустяки) на русском начали выходить труды Сьюзен Вудфорд, ведущего эксперта по интерпретации античного искусства в англоязычной среде.
Вот работа «Образы мифов в классической античности» (2003-2023, соответственно). Это один из трех-четырех базовых материалов для любого искусствоведа, занимающегося периодом классического антика до 2 в. н.э..
К особым достоинствам Вудфорд можно отнести её очень прозрачное, структурированное повествование, совершенно понятную даже для старшеклассников систематизацию при отсутствии поверхностных суждений. Понятно, что это пишет исследователь старой школы, готовый к освещению разных точек зрения и придерживающейся какой-либо позиции постольку, поскольку она методологически допустима.
Очевидно проблемное место подобных изданий – попытка уместить все в карманном формате. Читать все в мягкой обложке на русском не доставляет такого удовольствия, потому что иллюстрации греческой посуды, разумеется, должны печататься намного крупнее и на другой бумаге. Понимаю насколько это удорожает проект, но что поделать.
Ясно, что начинать нужно было совсем не с этой работы, а с её «The Art of Greece and Rome». Там она вводит всю свою терминологию и после неё читать «Images of Myths...» гораздо проще и неподготовленный читатель наверняка может получить большее удовольствие от процесса.
А в остальном, конечно, лучше поздно, чем никогда 😉
С опозданием в каких-то 20 лет (пустяки) на русском начали выходить труды Сьюзен Вудфорд, ведущего эксперта по интерпретации античного искусства в англоязычной среде.
Вот работа «Образы мифов в классической античности» (2003-2023, соответственно). Это один из трех-четырех базовых материалов для любого искусствоведа, занимающегося периодом классического антика до 2 в. н.э..
К особым достоинствам Вудфорд можно отнести её очень прозрачное, структурированное повествование, совершенно понятную даже для старшеклассников систематизацию при отсутствии поверхностных суждений. Понятно, что это пишет исследователь старой школы, готовый к освещению разных точек зрения и придерживающейся какой-либо позиции постольку, поскольку она методологически допустима.
Очевидно проблемное место подобных изданий – попытка уместить все в карманном формате. Читать все в мягкой обложке на русском не доставляет такого удовольствия, потому что иллюстрации греческой посуды, разумеется, должны печататься намного крупнее и на другой бумаге. Понимаю насколько это удорожает проект, но что поделать.
Ясно, что начинать нужно было совсем не с этой работы, а с её «The Art of Greece and Rome». Там она вводит всю свою терминологию и после неё читать «Images of Myths...» гораздо проще и неподготовленный читатель наверняка может получить большее удовольствие от процесса.
А в остальном, конечно, лучше поздно, чем никогда 😉