Большие и маленькие удовольствия

Книги подобные «Four ways of thinking: Statistical, Interactive, Chaotic and Complex» Дэвида Самптера редко попадают на мою полку.

Во-первых, это метарассуждения о вещах тщательное пережевывание которых завершилось еще в 80-х и сейчас на поверхности могут появляться только побочные продукты интеллектуального пищеварения.

Во-вторых, сам жанр смеси биографического материала с изложением математического семинара Сант-Фе 1997 года для самых маленьких кажется избыточным попурри — тот, кто по-настоящему способен понять «комплексную модель мышления» (на самом деле просто классический учебник «Вероятность и информация» Яглом & Яглом) не нуждается в художественной окантовке, а тому, кто будет с интересом читать об игре Клода Шеннона на кларнете вряд ли понравятся вкрапления «теории хаоса» в изложении for dummies.

Почему же всё-таки этот небольшой томик возник на горизонте, несмотря на его очевидную поверхностность?

Потому что настоящий герой этого произведения не Шеннон и даже не Вольфрам, а … Андрей Николаевич Колмогоров. Человек, благодаря которому возникло несколько математических направлений и нелюбимая Самптером (и вообще англо-американской школой) группа Бурбаки.

Собственно, апогеем является то, как в 1970-х разделяется формальная ветвь математики и алгоритмически-статистическое направление. И вот основы этого разделения как раз заложил Колмогоров (по мнению Самптера. На самом деле все сложнее).

Сложность — это то, что остаётся после того, как все три первых подхода потерпели неудачу, когда мы приходим к какому-то неразрешимому явлению. Согласно одному из первых теоретиков, «структура настолько сложна, насколько длинна кратчайшая формулировка, которая может быть использована для её описания». Таким образом, комплексность — это функция нашего собственного (недостаточного) понимания, а не объективная особенность мира, что приводит к мысли, что наука — это просто «процесс поиска всё более кратких объяснений окружающих нас явлений»