До окончания сбора отзывов в книжную хронику журнала «Воздух» осталось 10 дней. В данный момент ситуация следующая: в списке для рецензирования 355 книг. На 22 из них поступило два и более отзыва. На 85 поступило по одному отзыву. Итого 107, так что на 248 книг отзывов пока нет. Конечно, многие присылают в последний момент, но, в общем, масштабы дефицита таковы, что хотелось бы попросить всех потенциальных участников, по возможности, мобилизоваться: что-то, конечно, придётся отложить до следующего номера, но хотелось бы по минимуму. (Ради такого случая открою комментарии, что ли.)

Настя Кле

жизнь и страдания девочки-робота

***

а младшему братику досталась раскраска
про то, как меня хоронят на радиорынке –
в какой-то невнятной бандуре, бортовом
самописце, корпусе из-под киа рио,
четыре масляных свечки и клоун-аниматор –
просит дёрнуть его за палец,
дернёшь – и всё сгорит к ебёной матери:
вопли, светомузыка, тридцать тонн спецэффектов,
шебутной призрак-напалм.
он нихера не раскрасил и лёг спать, завтра в школу.



***

я-то пришла спасти мир, а тут: стрыги, кинокефалы,
чудь белоглазая, дивьи мужички, селки, дриады,
любимки мои — три брата-акробата:
инкуб со стеклянным членом,
инкуб с оловянным членом,
инкуб с деревянным членом,
нормальная, короче, компания, не до работы.



***

а клинящая левая рука и дёрганный глаз –
так это потому, что шарниры попортились
в околоплодных водах,
не рожайте, пожалуйста, роботов, им это вредно.



***

это как в четырнадцать лет, когда в лагере –
общая душевая – фанерная коробка с дырявыми шлангами –
и ты пялишь на задницы девочек, похожие на лунные половинки,
на задницы мальчиков, похожие на крепкие астероиды,
транснептуновые объекты,
и твоя скупая слеза беспалевна в ржавой водичке,
потому что твоя жопа – это звезда смерти, в ней
5432 тяжёлые лазерные батареи,
вам всем пиздец и никто не выйдет живым.



***

а ещё бывало – на уроке биологии
под столом изучаешь собственные чертежи,
и видишь два порта, о которых мать не говорила ни слова,
и видишь инструкции к ним, от которых аж сводит проц,
и горячее маленькое цифровое сердце
бросается в штыковую.



***

по ночам так-то страшно –
у тополей пузырящиеся пасти,
над стадионом кубань
они срастаются в чёрные руки в чёрных перчатках,
ходят сделать из меня такое, для чего нету тз,
я ебала вашу органику, после заката из дому – ну нахер.



***

эля говорит: мне нравится антон,
даша говорит: мне нравится илюха,
соня говорит: мне нравится билл каулитц и ещё немного вилле вало,
лиза говорит: мне нравится ивангай, ну то есть, видосы у него
дебильные, но сам он симпотный вполне,
яна говорит: мне нравится любовь сергеевна, моя училка из изостудии,
лена говорит: мне нравится профессор люпин,
настя кле, девочка-робот, говорит: а мне нравится марк аквилин
джаггернаут нексус серпентико третий, он звёздный викинг,
бодибилдер, полуангел, гермафродит,
капитан галактического клипера «сонная лощина»,
он заберёт меня после уроков – вот вы все охуеете.



***

ничё я, короче, не спасла,
странно было и надеяться.
и вывозит меня с базы секретной на чёрном убере
не марк аквилин, звёздный викинг, а какой-то лошара,
дальний родич по линии матушки.
дай мне, дай порулить,
вечер низок, носом идёт электронная кровь,
во мне бомба, от неё тошнит и всё время хочется ссать,
я чё хочешь сделаю,
только дай порулить.

#выбор_Ксении_Боровик

Источник: Артикуляция, выпуск 22

Я взяла полностью эту подборку стихотворений, так как она составляет полноценный сюжет. Перевёрнутая история девочки-робота: здесь героиня хочет спасти мир, но вместо этого вынуждена жить "обычной жизнью девочки-подростка". Я вижу здесь историю отчуждения от самой себя: героиня по какой-то причине (возможно, вследствие насилия, описанного в последнем стихотворении), не ассоциирует себя с живой девочкой, поэтому надевает маску робота, который пришел на эту планету, чтобы спасти мир, но сталкивается с непреодолимыми препятствиями: "нормальная, короче, компания, не до работы". Первая сцена напоминает эпизод из романа Исигуро "Клара и солнце", но все так же перевернутый: вместо медленного угасания на свалке "вопли, светомузыка, тридцать тонн спецэффектов", здесь одновременно и умирание (реальной девочки) и рождение (девочки-робота).
На существование реального человека указывает четвертое стихотворение из подборки: воспоминания из лагеря. Девочка-робот, так как она по легенде, видимо, прилетела из других миров, сравнивает чужие тела с лунными половинками и астероидами, то есть как нечто далёкое и поэтичное. Свое же - так как она Другая - со звездой смерти, "вам всем пиздец и никто не выйдет живым".
Последняя сцена - не завершение, а кульминация, "вечер низок, носом идёт электронная кровь", девочка-робот уже спасает не мир, а себя: "во мне бомба, от неё тошнит и всё время хочется ссать, / я чё хочешь сделаю, / только дай порулить"

#комментарий_Ксении_Боровик

MERZBOW&NOIZEGUITARMACHINE

Василий Савельев

#выбор_нико_железниково

Поэта Григория Батрынча удерживают в полиции. Ему вменяют распространение наркотиков (это неправда), возможно, применяют насилие.

Вчера Гришу забрали в Щербинке по подозрению в распространении закладок. У него дома провели обыск, во время которого ничего не обнаружили, при этом Гришу несколько раз ударили и увезли в УМВД России по Ленинскому городскому округу г. Видное. При этом присутствовала его девушка Тая.

Сейчас для Гриши наняли адвоката. Если у вас есть возможность помочь оплатить его услуги, можно скинуть любую сумму на карту: 2200 3005 6375 1534 (Райффайзен, Альфа) Таисия Юрьевна О.
В комментариях к платежу можно написать ваши контакты, со временем постараемся вернуть.

Если вы можете ещё чем-то помочь, пожалуйста, свяжитесь с Таей: @ya_sovsk
+7 995 1507 333

В Харькове российские ракеты сегодня разбомбили типографию «Фактор-Друк», где печатались почти все украинские издательства.
При обстреле погибли шесть и ранены шестнадцать человек.

Ничего, кроме ненависти.

Появилось открытое письмо в защиту поэта Григория Батрынча

Мария Землянова в проекте «Ереванский балкон».

https://youtu.be/NJGSgnPFst0?si=FQdnvU4aBWzhaN8I

#Ереванский_балкон

#переводы
#inmemoriam
Хенрик Нордбрандт
(1945—2023)

ОБРАЩЕНИЕ К САНТЕХНИКАМ

«Страдание». Я всегда это слово произносил,
как если бы говорил
о забитой на кухне раковине.

А сейчас вот в осеннем свете
жир на тарелках напоминает
вчерашний размазанный макияж,
и из памяти вылетело: как они называются —
эти парни, которые чинят раковины.
А когда, наконец, вспоминаю: сан-тех-ник,
он говорит, что придет часа через два — не раньше,
и приходит на два часа позже.

Вот и вечер уже — ну а что:
никто никогда не отменит закат,
провожу сантехника и потащусь
в кино —
один-одинешенек, на фильм, о котором забуду
тысячу раз к тому времени, как на кухне
снова забьется сифон;
после фильма домой — куда же еще?
И лягу в кровать и долго уснуть не смогу,
вспоминая сотни и сотни слов,
которые неправильно понимал,
вспоминая сотни и сотни дел, что пошли не так,
вспоминая тех, кто меня забыл,
кто не захотел остаться со мной.
Может, это и есть —
то, что зовется «страданием».

Перевела с датского Анастасия Строкина

(Флаги, №18)

APPEL TIL BLIKKENSLAGERNE

Jeg plejede at bruge ordet smerte
som når man taler om en køkkenvask
der er stoppet til.
Og efterårslyset får fedtet på tallerkenerne
til at ligne gammel kosmetik
og man kan ikke huske, hvad sådan en hedder
en der reparerer køkkenvaske
og når ordet blikkenslager
endelig melder sig
har han først tid om et par timer
og kommer et par timer for sent.
Og sådan bliver det til aften
ligesom efter alle de andre dage
og man går i biografen
alene, og ser en film, man har glemt
længe før køkkenvasken
går i stykker næste gang
så der kun er tilbage at gå hjem
og ligge vågen i mørket
og tænke på alle de andre ord
man også misbrugte, og alt det
der gik galt, alle dem
der forsvandt, fordi de ikke ville være med
- så det måske alligevel er
det der hedder smerte.

(Poetry International)

#выбор_Дмитрия_Гуревича

Екатерина Соколова

* * *

Господи, в чате, где Тебя нет, написали:
не бойся. — я не послушал,
кинули войсы,
я не прослушал,
честно сказали, что мы здесь уже не сельцы.

гостинчик тебе, Серебряный бор:
люди лежат на пляже
неубранные
третий день,
а мы уезжаем.

короче, я предлагаю взять предметы,
нами полученные от посторонних лиц,
стертые снимки из инсты
и чужие симки
для перехода личных границ

и перейти на Ты

#выбор_Нины_Александровой

25 мая 2024 года состоялся стрим «Метажурнала», посвященный выходу книги Александра Скидана «В самое вот самое сюда: стихи 2020—2023» (СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2024. 160 с.). Смотрите стрим полностью на нашем канале.
https://www.youtube.com/watch?v=qxtYX1LD1fw Стрим вела Юлия Подлубнова. Во вступительном разговоре автор поблагодарил Издательство за обнадеживающую работу солидарности, художника Ника Теплова за дизайн обложки: негативы горят и начинают пузыриться. Александр Скидан охарактеризовал свою поэзию после 2015 года как «обнуление сложности», при сохранении некоторого коллажного многоголосая, и сказал, что в новой книге сочетается сарказм и обнаженность признаний. Также он ответил на вопрос Евгения Никитина о некоторой близости к форме стихов Германа Лукомникова, вспомнив также «концептуальных персонажей» Вагинова, кочующих по стихам и прозе, и сказав о стремлении к перекличке разных языков, которой нет у Лукомникова. Скидан отметил в разговоре и «12» Блока как трагическую вещь, к которой он всегда много раз возвращался, а также особую рискованность «сдвигологии» Крученых. Константин Шавловский сказал о востребованности книги читателями и со ссылкой на Светлану Адоньеву обозначил частушечность как встраивание в символический порядок мира скандала. Отвечая на вопрос Шавловского о сложности интеллектуального багажа, Скидан сказал, что обдуманное на протяжении долгого времени вошло в плоть и кровь, но аксиомы нашего мировосприятия могут быть найдены и в самых элементарных языковых формах. Шавловский и Скидан говорили и о принципах саморедактирования. После этого Александр Скидан прочел ряд стихотворений, начав с последнего стихотворения 2021 г., памяти Софьи Камилл.
Елена Костылева сказала, что эти стихи становятся быстро классическими, как будто они всегда существовали — они помогают собирать в наши дни нам и своё собственное высказывание. Петербург важен для этих стихов: место оказывается медийной ситуацией высказывания, и позволяющей ему прозвучать честно. Поэтика Скидана — ритурнель, возвращение к возрасту своего же становления и своего первого открытия смерти. Мы слишком поздно часто выясняем, из чего мы состоим, а стихи предъявляют нам. Максим Алпатов заметил, что сложность книги — в «выходящем из себя» разговоре о болезненных предсказанных вещах, которые мы долго не хотели признавать, и здесь от автора требуется усилие не переходить на прямые инвективы. Влада Баронец рассуждала об игровом начале, включая игру тавтологий и повторений, как снижении пафоса, когда страшное освобождается от жанровых условностей трагедийного и становится «голой жизнью». После Скидан прочел стихи, начиная со стихотворения о «Черных тетрадях» Хайдеггера, пояснив переплетение личного и политического в этом стихотворении, несколько эмигрантских стихотворений и несколько любовных стихотворений из книги. Елена Костылева спросила и Александр Скидан ответил по историю книги «Красное смещение» и особенности письма рубежа 90-х и нулевых в эпоху тогдашнего рекламного отчуждения и ускоренного времени. Отвечая на вопрос Шавловского о работе с чужим словом не в форме цитаты, а как с чистым материалом, особенно в прозе, Александр Скидан говорил о своей борьбе с привычными формами в прозе, как борьбе с чужими голосами и их практиками апроприации. Александр Марков описал новую поэзию Скидана как цитатную в особом смысле: и тени цитат, и призраки насилия, в том числе речевого, как некогда структуры, здесь «выходят на улицы» — тогда особая юродивая речь как бы дирижирует этими призраками, радикализуя искусство и критикуя структуры частного желания.

Вероника Соболенко

***

голову на подушку
не принимать за
основание
если не чувствуешь ничего можно
любое чувство

(из подборки «Лицо чтобы смотрели другие», опубликованной в журнале «Всеализм» 19.04.2024 г.)

#выбор_Максима_Алпатова

Поэтическая миниатюра Вероники Соболенко невольно перекликается с классическими компактными верлибрами Владимира Бурича, в частности, с его «Теоремой тоски» («В угол локтя / вписана окружность головы / Не надо / ничего / доказывать»). Впрочем, наверное, стоит говорить не о намеренной аллюзии, а скорее об экзистенциальном ответе сегодняшних младших поколений поэтов условным классикам верлибра. Формула сверхконцентрации, бесконечного сжатия реальности до афористичной реплики, которая распаковывается в голове читателя неким предсказуемым образом, уже не работает, и ей на смену приходит модель сбегающихся и разбегающихся фрагментов, феноменологических связей, беспомощно повисающих в пространстве, но тем не менее опознаваемых, растворения познающего «я» в дискретной, неоднородной пустоте. В подборке Соболенко «Лицо чтобы смотрели другие» (которую я рекомендую читать целиком) есть и короткие фрагменты с явно выраженным семантическим обрывом, и более распространённые нарративные тексты, сохраняющие, тем не менее, ощущение разорванности, что придаёт той самой дискретности дополнительный рельеф.

#комментарий_Максима_Алпатова

#переводы

Пауль Целан

ИЗ ТЬМЫ ВО ТЬМУ

Вот ты раскрыл глаза — в них тьма моя жива.
Смотрю до дна во тьму:
и там она живёт.

Так — переводят? Можно так — очнуться?
Чей за моей стопой крадётся свет,
откуда этот проводник?

Перевод с немецкого Анны Глазовой

Источник: тг-канал "земля лежит на земле"

#выбор_Людмилы_Казарян

«Полка» продолжает большой курс «История русской поэзии»: из Ленинграда мы переносимся в Москву. Возникавшие здесь неофициальные группы далеко не целиком состояли из москвичей — и представляли самый широкий спектр поэтик, наследовавших акмеизму, футуризму, конкретизму. Поэты «круга Иоффе — Сабурова» и группа «Московское время», метареалисты и концептуалисты — в конце 1980-х, в годы гласности, неподцензурные авторы вышли из андеграунда, и объединивший их клуб «Поэзия» стал первым образцом свободного поэтического сообщества. Среди героев этой лекции — Михаил Айзенберг и Сергей Гандлевский, Ольга Седакова и Иван Жданов, Тимур Кибиров и Татьяна Щербина, Владимир Строчков и Нина Искренко — и, конечно, Дмитрий Александрович Пригов, чьи эксперименты перевернули представления о возможном в поэзии.

Леонид Костюков

…

Как на нашем солнечном квартале
девушка гуляла с рюкзаком,
все её тут знали, ей рукой махали,
а майор здоровался кивком.

Что она там в рюкзаке носила,
так не смог никто предположить,
но его тащила с лошадиной силой,
словно не могла иначе жить.

А однажды – как метель в июле –
вдруг она идёт без рюкзака:
помогли подонки и туда рванули.
Наш майор аж охренел слегка.

- Кто же это здесь рамсы попутал?!
Кто же это прокололся так?..
И в ответ как будто в эту же минуту
к ним дежурный приволок рюкзак.

- Не такие, стало быть, дебилы,
догадались, что могли бы сесть.
Вы пишите, что у вас там было,
а мы напишем, что у нас там есть.

А потом пойдём заверим опись,
ты, Алёша, будешь понятым,
здесь и ещё здесь свою поставишь подпись –
и гуляй, как с белых яблонь дым.

Там была конструкция для вою:
крутишь ручку – а она даёт!
Хищники без бою от тебя гурьбою,
а народ – к тебе, наоборот.
(Только вот конструкция не воет,
не орёт, не шепчет, не поёт).

Был приборчик – кнопка на панели.
Если не нажми, то что – потри?
мы её нажали – а вы чего хотели?
Заиграла музыка внутри.

Был приборчик – маленький экранчик,
там число менялось на ходу.
Градусник? Часы? Что было раньше?
Что же здесь имели вы в виду?

Наш майор был опытный мужчина,
взял немую штуку и изрёк:
- Так… одна динамо-блин-машина –
покрутил – и хватит на звонок.

Этот номер не пробьёшь по базе,
да и нам не обнаружить нить.
Этот номер – для серьёзной связи:
пошутить, похныкать, попросить.

А экранчик – генератор чисел,
ну, случайных, как же без того?
твёрдое здесь добывает смысл
из свободы – только и всего.

Так майор всё разложил по полкам,
изложил понятным языком,
и мы не воем волком, а наблюдаем с толком,
как девушка гуляет с рюкзаком.

—-
Из личного блога

#выбор_ивана_полторацкого

Хочется спросить у читателей Метажурнала: какие музыкальные ассоциации вызывает у вас стихотворение Леонида Костюкова?
Мне оно напоминает одну из одесских песен Аркадия Северного. Мастер тонких стилизаций, Леонид Костюков, создаёт лирическое напряжение за счёт совмещения бытового и метафизического, увиденного глазами местных обывателей.
Криминальное происшествие, рассказанное языком улиц, обретает дополнительный объём, а энергия хорового пения (попробуйте его спеть!) придаёт выразительности.
Девушка с коробкой с рюкзаком – сама по себе загадочна, но содержимое её рюкзака представляет дополнительную тайну, разгадывание которой ни на секунду не приближает читателя к пониманию, хоть майор и рассказывает о нём “понятным
языком". Что это за удивительные приборы? Что миру даёт их функция? Почему девушка всегда таскает их с собой? Приборы эти что-то смутно напоминают, но их предназначение сбивает с толку читателя. Что такое “конструкция для вою”? Терменвокс? Сигнализация? Тогда почему она привлекает добрых людей, а хищников отпугивает? И почему тогда не воет?
Тут кончается криминальная хроника и дышит магический реализм.
Интересно, если мы научимся добывать смысл из свободы,
то что быстрее закончится – смысл или свобода?
В конце стихотворения используется любопытный нарративный приём: информация становится
понятна слушателям рассказа и они переходят на новый уровень наблюдений, но читатель остаётся в неведении относительно произошедшего.
А мораль этой песенки проста: обижать ангелов бесполезно. Всё равно всё вернётся на круги своя.

#комментарий_ивана_полторацкого

Новые номера журналов

⊛ «Флаги», № 18: скандинавская литература (Осе Берг, Анн Йедерлунд, Йени Тюнедаль, София Камилл, Тове Дитлевсен, Кристин Свава Томасдоттир, Тур Ульвен, датские поэты — в переводах Надежды Воиновой, Андрея Сен-Сенькова, Глафиры Солдатовой, Петра Кочеткова, Нины Ставрогиной и других; статьи об Ульвене, Берге, Транстрёмере, Кристенсен)

⊛ «Журнал на коленке», № 8 (Трофимова, Игнатьева, Явлюхина, Матюшкин, Пустоедов, Идлис, Провалов, Свинцов, Лобанова, А. Крючков, Эпштейн и Юрьенен о своей новой книге)

⊛ «Знамя», № 5’2024 (Русаков, Селуков, Рецептер, Корчагин, Кешфидинов, Безукладникова, И. Волошина, Бунимович об Арабове и Искренко, Ермолин об Окуджаве и Искандере,  интервью с Андреем Никитиным-Перенским, Глушаков о Ю. Казакове, Рантович о Д. Григорьеве, Мошков о Каневском)