Ситуация с Прочтением заставляет меня в очередной раз убедиться в двух вещах.

Первая — литературные проекты в России держатся не просто на людях, а на конкретных людях. И если выжить такого человека из проекта, он в лучшем случае заморозится как, например, Полка, но скорее просто исчезнет.

Вторая — вкладывать нужно только в себя, читай свои проекты/бренд/домен. Потому что жизнь такова, что владельцы чужих проектов рано или поздно идут в совершенно другую сторону или попросту сходят с ума. Тем более, что обстановка для этого последние несколько лет крайне благоприятная. И тогда ты со всеми своими усилиями и вложениями останешься в жопе, и имя твое вымарывается из истории. А индустрия книжная вообще ни разу не Север и нихуя не помнит. У людей память лучше, но что мы сейчас можем? Я, допустим, знаю, что Бояркина крута, и что она этот журнал тащила на себе как могла. Но что меняет это мое знание?

https://www.tgoop.com/vasha_literaturnaya_gospozha/602

Про Флибусту у меня не столько личное, сколько политическое:

В свете имеющихся политических обстоятельств существование архива текстов на русском языке, не подконтрольного никаким политическим силам, кажется гораздо более важным, чем раньше.

Факт. Сразу вспомнилась недавняя абсурдная инициатива изменить подведомственность книжнго дела в России от Минцифры к Минобороне. Отдельно этот бред даже комментировать не хотелось, но тут, мне кажется, упомянуть к месту.

А если в целом, тоже пример того, как все держится на одном человеке.

https://gorky.media/context/prispushhennyj-flag/

Нобелевская премия: достается кореянке-вегетарианке
Ясная Поляна: кореянка-вегетаринака есть у нас дома

Яснополянский флеш рояль этого года:

«Современная русская проза» — Леонид Юзефович за повесть «Поход на Бар-Хото». Редакция Елены Шубиной, 2023

«Иностранная литература» — Ким Чухе за роман «Звери малой земли» и Кирилл Батыгин за перевод романа на русский язык. Inspiria, 2024

«Молодость» — Артем Роганов за роман «Как слышно». Самокат, 2023

«Пропущенные шедевры» — Сергей Кумыш за перевод романа «Сны Поездов» Дениса Джонсона на русский язык. Синдбад, 2021

«Личность» — Владимир Ермаков «за беззаветную преданность литературному творчеству, тонкий поэтический вкус, проникновенное осмысление глубинной русской жизни и поиск новых художественных форм философского романа»

«Выбор читателей» — Наталья Илишкина за роман «Улан Далай». Редакция Елены Шубиной, 2023

Надо ли говорить, что я тяжело переживаю реакцию коллег на результаты Ясной Поляны в номинации Молодость, к появлению которой имею некоторое отношение и за развитием которой пристально слежу весь сезон. Меня ранит примерно все: и та невнимательность и небрежность, с которой люди относятся к матчасти (читай, ознакомление с критериями номинации и премии в целом), как путают в головах и выдаваемом контенте их значение (например, пропускают мимо ушей, что номинация не дублирует Лицей и Дебют, что она не для молодых авторов, а для книг, которые обращены к молодой, даже подростковой аудитории), как упускают момент, что у номинации свое, отдельное, молодое и гендерно-справедливое жюри, состоящее из востребованных, профессиональных, активно читающих современные тексты и пишущих про них на ежедневной основе обозревателей и блогеров. То есть буквально коллег, которые проделали немалую работу, собрали репрезентативный лонг-лист, были полностью автономны и ответственны в своих решениях. Но больше всего меня как критика, литературного менеджера и феминистку убивает дискуссия о том, как несправедливо победа отдана автору-мужчине. И что эту дискуссию начали и поддерживают люди очень близкие, хорошо знающие, сколько сил вкладывается в работу по выравниванию гендерного дисбаланса в конкретно этой литературной институции, да и вообще в целом. Сезон завершен, девять месяцев тяжелой работы позади и такое опустошение, будто вырастили что-то на маленьком клочке очень агрессивной земли, а это пришли и потоптали свои же.

Провела последние десять дней за расшифровкой Чухе Ким для подкаста. В процессе послушала упомянутую пятую симфонию Прокофьева, прочитала нобелевскую речь Солженицына и стихотворение корейского классика начала 20 века, пила вино и много разговаривала с Лешей про перевод. Кое-что поняла про счастливый тандем Борисенко и Сонькина. Забылась работой. Завтра, а по Тбилиси уже сегодня, финал второго сезона Девчонки умнее стариков 🌚

Кайфанула от «Субстанции» несмотря на то, что нахваталась спойлеров и начиталась комментариев разгневанных мужчин. Многим оказалось не видно дальше бодихоррора и больно глазам, и противно, и все и так понятно. Но как будто бы не очень на самом деле. И хотя Деми Мур, фаршированная Маргарет Коулли, действительно прекрасна, мне фильм режиссерки Корали Фаржи показался в первую очередь историей про одиночество, а уже потом — про ненависть к себе, гонку за молодостью, оборотную сторону шоу-бизнеса и всё остальное.

Героиня Мур Элизабет показана изолированной от мира 50-летней женщиной, у которой нет ничего, кроме ее телевизионной карьеры. И в данный момент та стремительно рушится. У нее нет семьи, нет друзей, нет любовника или любовницы. Она существует в пространстве телестудии, где записывает фитнес-шоу а-ля гимнастика 80-х, но стоит камерам выключиться, Элизабет тоже перестает существовать. Она возвращается в квартиру, где ее никто не ждет и в которую не приходит никто, кроме домработницы. Никто ей не звонит, и она никому не звонит тоже. Такое тотальное одиночество потрясло меня сильнее всех бодихоррорных сцен вместе взятых.

Безусловно, картина Фаржи прошита метафорами и собирательными образами. Например, отвратительного продюсера, грубо и цинично увольняющего Элизабет из-за возраста, зовут Харви. Не понимаю, почему у кого-то подгорает от сцены с куриной ножкой. Как по мне, самая отвратное, что есть в «Субстанции» — это крупный план слюнявого рта Харви в талантливом исполнении Денниса Куэйда и гора креветочных очисток. Сцена бранча навсегда в сердечке.

Отдельно хочется отметить то, как устроено в картине время. Все, что может хоть как-то намекнуть на него, например, мода, мебель, техника, перемешано и вводит в заблуждение. Так, Элизабет снимается в телешоу, которые были популярны лет 35-40 назад, при этом Харви носит прическу и костюм из 70-х, но в квартире у Элизабет вполне себе плазменный телевизор, а заказ субстанции она делает через смартфон. Все вместе это создает атмосферу безвременья, а точнее наслоения эпох, и говорит нам о том, что, кажется, существуют некоторые проблемы, которые тянутся из десятилетия в десятилетие.

В финале после всех манипуляций с телом лучшая версия лучшей версии Элизабет раскрывает нам наконец свою истинную цель. И это не стройность, молодость и красота. Девчонке просто было нужно, чтобы ее любили. Перестать быть объектом восхищения и стать субъектом любви. Но публика, у которой она этого просит, безжалостна и не способна ей этого дать. Она может только потреблять тебя как продукт до тех пор, пока ты соответствуешь.

Неоднократно на протяжении просмотра «Субстанции» я ловила себя на мысли, а что было бы, будь у Элизабет любящий и уважающий партнер, которому (или которой) можно выплакать всю свою обиду от увольнения. Или подруги, с которыми можно власть обматерить козла-продюсера и проклясть его эрекцию на веки вечные. Или преданная команда коллег по цеху, которая бы подала коллективный иск и вступилась бы за нее, или вышла бы вместе с ней из студии и запустила другое шоу на конкурирующем канале? В общем, будь у этой одинокой женщины хоть что-то из перечисленного, потребовалась бы ей субстанция? Ответ лежит на поверхности. Но мне все равно страшно. Я теперь постоянно думаю, а достаточно ли отдаю себя любви, дружбе и коллежанству, чтобы не остаться в будущем одной? Правильно ли я распоряжаюсь своей субстанцией и ту ли версию себя ею бустю?

​Книга уходящего октября — дебютный роман Ани Гетьман «Шмель», новинка в серии Есть смысл издательства Поляндрия NoAge. Обсуждали его вчера в книжном клубе, а в эту пятницу 1 ноября обсудим вместе с авторкой в Тбилиси в книжном магазине Итака.

Главная героиня Вера — очень тревожный сырок. Ей 24, она замужем, пишет за деньги для аккаунта про мох, а мечтает написать рассказ для литературного журнала. В день, когда мир завибрировал тысячами уведомлений, загудел от страха, задрожал от грохота чемоданных колес по асфальту, Вера перестала справляться. Продолжать жить как раньше и чего-то ждать больше не получалось, и Вера решила действовать. Гонимая нарастающей тревогой она ушла от мужа, сняла комнату у психотерапевтки, принимающей на дому, твердо решила начать писать. Но о чем писать, Вера не знала, пока однажды не прислушалась к сессиям соседки-психолога.

«Шмель» — это история про многих из нас, переживающих 2022 год, здесь и там, там и здесь. Мобилизованная тектоническими сдвигами в истории и подхваченная всеобщим перемещением главная героиня старается найти свое место в мире, но только еще больше теряется. В попытке унять тревогу она бесконтрольно свайпает новости, читает сводки с фронтов и слушает незаконно сделанные записи терапевтических сессий, переплавляет все это в свои тексты, даже влюбляется, но ничего из этого не приводит жизнь в порядок, а только еще сильнее осложняет.

В романе много действительно хороших и развернутых метафор. Моя любимая — это образ мобилизации с головой Медузы Горгоны, превратившей в сентябре 22-го всех мальчиков в окаменевших и неподвижных истуканов, которых девушкам пришлось расколдовывать, а то и в виде хрупкого груза переправлять в безопасное место. При этом, написан «Шмель» так, как завещала в своем бессмертном эссе Вирджиния Вульф, прося женщин писать любые книги, не заботясь о величии — просто и буднично, всего лишь одна пара наполненных ужасом глаз на мир. Но в этом тревожном взгляде кто-то точно узнает себя.

Если вы в Тбилиси, обязательно приходите в пятницу вечером 1 ноября в Итаку на презентацию романа Ани Гетьман «Шмель». Начало в 19:00. Можно будет купить и подписать книгу, поговорить о современной литературе и современном мире, обняться и поддержать друг друга.

​В ноябре в Редакции Шубиной выходит новый роман Нади Алексеевой «Белград». Я вспоминаю, как впервые прочитала ее «Полунощницу» в блогерском жюри финала премии для молодых прозаиков и поэтов Лицей и афигела — не такие тексты ожидаешь встретить у начинающих писательниц. Я до сих пор шучу шутку про Надиного внутреннего деда, которым она пишет. Ну правда, «Полунощница», несмотря на молодых главных героев и основную сюжетную линию в настоящем времени, написана в традиции большого советского романа. Что очень подходит для глав, действие которых относит нас в середину прошлого века, в послевоенное время, а расползается на весь роман, захватывает и настоящее тоже. Что-то в этом даже есть от метафоры, но я про другое.

В «Белграде» Алексеева отвоевывает себе настоящее в полной мере. У нового романа многосюжетная нелинейная структура, но на этот раз она разделена не только временем и пространством, но и языком. С одной стороны есть вполне современная девушка Аня, копирайтерка и начинающая писательница. В постковидном настоящем она заключает договор на книгу о Чехове (с «клубничкой» в части их отношений с Книппер) и отправляется для этого в Ялту изучать фактуру. Текст, который героиня пишет и в котором оживает Антон Павлович, его друг Иван Бунин, его сестра Мария Павловна (Мапа), никому неизвестная пока Ольга Книппер, составляет встроенное пространство романа, другую его линию. Написаны они очень по-разному. И тем интереснее момент, когда две эти параллельные вселенные начинают друг в друга проникать.

Сцены сжатия времени и наслоения вымыслов и реальностей — вообще мои любимые. Например, когда герои, каждый в своем времени, направляются на прогулку. Книппер видит с холма мальчика в прибрежных волнах, отбившаяся от экскурсии Анна тоже его видит, а Чехов, кажется, видит странно одетую девушку, спасатели вытаскивают из моря маленькое тело…

Белград начинается также внезапно, как он случился у многих в реальности. Просто в один день мир начал рушится и потянул за собой все вокруг, засосал в черную дыру неизвестности и жизнь, и книгу героини. И вот она выходит из аэропорта Никола Теслы, чтобы начать новую жизнь. Анна пытается разобраться, что теперь делать с работой и наспех заключенным браком, старается как-то освоиться, заводит собаку. Короче, посреди катастроф настоящего Алексеева разыгрывает чеховскую драму.

Уже в мае 2025 года мы с вами сможем прочитать на русском роман Orbital новой букеровской лауреатки Саманты Харви. Сегодня ночью состоялось вручение Букеровской премии за 2024 год — одной из самых престижных литературных наград. Приз получила 49-летняя британская писательница за свой пятый роман. А уже утром мы счастливо узнали, что права на перевод книги купило издательство Поляндрия.

Orbital — масштабная по замыслу и психологически тонкая история о шести космонавтах, отправляющихся в последнюю миссию на орбитальную станцию, чтобы наблюдать и записывать данные о Земле. С такого расстояния мировые проблемы не видны, зато видно многое другое. Критики назвали роман Харви глубоким, созерцательным и невероятно красивым.

С нетерпением ждем, потому что, конечно, от некоторых новостей/проблем хочется немедленно сбежать в открытый космос.

Предаюсь по-нынешним меркам максимальному разврату — сплю до полудня и читаю в бумаге. Наконец-то взялась за «Парадокс Тесея» Анны Баснер, который привезла еще в сентябре. 120 из 388 страниц позади, мне пока что очень нравится сюжет.

40-летний не сепарировавшийся от родителей художник-керамист попадает в отделение за драку с рабочим, который менял в парадной старинную виллеройбожественную плитку на пролетарский керамогранит; в камере он знакомится с филологом-активистом, вдохновляется и решает заниматься партизанской реставрацией. Ну, действительно, а чего бы нет, если за жилье платить не надо, и руки как надо приделаны? Дальше все как в трехсерийном эпизоде Чипа и Дейла, где встретились все «Спасатели».

Мне нравятся персонажи и то, что их много. Дочитала до эксперта-химика, чей отец, а до него дед, работал в институте, который сохранял Ленина в Мавзолее. Купали его там в кислотах и формальдегиде, ну чтоб не сгнил. Ору! Еще сразу полюбила бабку-охотницу за древностями, которая скупает на Уделке барахло, продает знающим людям задорого и так копит на выкуп картин из коллекции своих разорившихся предков.

В том, что касается детализации работы реставраторов, роман Баснер чем-то напомнил мне «Щегла». Любовь моя Донна Тартт умеет скрупулезно и увлекательно выписать профессию так, что после прочтения хочется немедленно разжиться чиппендейловским камодом, не пожалев ни цента, зная, что это за знатное старье и сколько в него вложено труда. В «Парадоксе Тесея» тоже есть похожее ощущение обретения сакрального знания и последующего благоговения перед каждой балясиной. По крайней мере мне так кажется как обывателю в вопросах реставрации.

Но есть и другие вопросы. И это очень важное «но»:

Солнце медными кимвалами било в окна сонных домов и в каждом будило маленькое вздрагивающее небо.

[…] из разреженной молодой листвы вздымался тугой соборный купол с золотым высверком креста.

Работа слизнула майские, точно сластена — капли варенья с блюдца.

По соленому слюдянистому блеску Лилиных зрачков […] Нельсон понял — что-то стряслось.

[героиня в ответ] Провела переспелыми от слез губами по его щеке…

И такое повсетекстно. Дыра в полу не просто дыра, она осклабливается, в чьем-то облике читается затаенная взбрычливость, конфеты сыпятся шелестящим малиновым каскадом.

Эпитетная избыточность и нарочитость портят текст — выдают в нем чрезмерную старательность новичка, страх повториться хоть в одном слове или, не дай бог, что-то не описать. Не знаю, почему редакторы не настояли на сушке, в которой так нуждается текст. Почему не обратили внимание писательницы, что вымученные словесные рюши не красят современные романы (даже романы про искусство), а делают ровно обратное. Фразы не звучат как свежий ручеек красивой мысли, не попадают в сердце с меткостью стрелы Купидона, а падают на голову тяжелым словарем синонимов, над которым они были выстраданы. Неужели до сих пор кто-то думает, что именно такие образные подвыподверты и делают литературу художественной?

Короче, мне очень нравится про что «Парадокс Тесея», но местами кровит из глаз от того, как написано. Пока планирую продолжать — интересно, как там все (вот-вот уже) завяжется и чем дело кончится. Хотя обычно не даю текстам с таким количеством прилагательных шанса. Вот ведь парадокс.

​Часть 2 про «Парадокс Тесея» Анны Баснер. Напомню, в первой части я хвалю сюжетную завязку и персонажей, но ужасно недовольна «высверками» языка. Теперь про структуру, конфликт и общее впечатление. Осторожно, спойлеры!

После того как нам бодро засетапили основных персонажей (разношерстных участников реставрационного кружка), происходит мощное сюжетное событие — акция с Лениным, призванная заявить о ячейке и привлечь средства через краудфандинг в реставрационный фонд. Параллельно с этим раскручивается арт-детектив с найденной картиной. А вот сама ячейка начинает потихоньку разваливаться. И это очень по-человечески точно, потому что люди — не мультяшные бурундуки. Сюжет в этом месте чуть провисает, но мне понравилось, что Баснер не боится на протяжении ста страниц методично разрушать то, что собирала и строила предыдущие сто. Кто влюбился — разлюбится, кто помог — предаст, кто выше всех карабкался на баррикады — струсит.

Главный конфликт романа я бы сформулировала как столкновение больших идей и маленьких людей. И люди у Баснер не выдерживают столкновения, ломаются. История каждого персонажа выруливает к формуле «да, но». Например, хорошая девочка Лиля, которая все делала правильно, но позволила втянуть себя в аферу и скрыла это. Или феминистка-фотографка Кира, которая замутила краудфандинг, а потом залезла в общак. У Баснер каждый в свое время оказывается перед сложным выбором и находит предел своей преданности, проявляет слабость или выдает гнильцу. Всегда находится кто-то или что-то, что важнее.

Справилась только Лара Крофт с Уделки. Эта бабка из коммуналки просто какая-то волшебная помощница для остальных персонажей — и штаб у себя приютила, и советами помогла; при этом она абсолютно субъектная и вообще лучшая. Не так часто встретишь классную возрастную героиню, которая не была бы чьей-то сварливой родственницей (матерью или бабушкой), а была бы сама по себе, жила бы свою жизнь, имела свою комнату, цель и денежки. На ум приходит, разве что, Янина из «Веди свой плуг по костям мертвецов» Ольги Токарчук. Так что все мои регредсы несгибаемой Лидии Владимировне.

Финал «Парадокса Тесея» жесткий и для кого-то настолько неожиданный, что это ломает впечатление. Как будто всю дорогу читали «Тайную историю», а в конце нам дали по башке «Комитетом охраны мостов» Дмитрия Захарова. Но для меня это прям вытащило книгу на какой-то другой уровень. Получилось и в жанр, и в драму, и в историю, и в профессию, и голову в песок при этом не засунуть. Я не снимаю ни одной претензии по языку — у Баснер ни слова в простоте, а у ее Спаса на Крови пасхальные яички куполов, но я ни разу не жалею, что дочитала.

И вот так просто прилетела в Петербург на Еще не март! Буду завтра во второй половине дня в Севкабеле: поздравлять «Поляндрию» с 15-летием, гулять на книжном маркете, обнимать друзей, выбирать подарки, потому что сами знаете что — лучший подарок. А вечером в 17:30, захватив стаканчик кофе из киоска Letters, приду на большой разговор о женской прозе с участием авторок серии «Есть смысл» Тани Коврижки, Светы Олонцевой, Ани Гетьман и Марины Кочан.

Не секрет, что в моем книжном клубе каждая новинка серии «Есть смысл» — это 100% лидер голосования. Что бы я не включила в подборку месяца, если там есть русскоязычная новинка Поляндрии, значит именно ее выберут книгой месяца. Так, за два года существования серии, мы прочитали с одноклубниками все, начиная с «Года порно» и заканчивая «Шмелем». Я уже шутила, что издательство «Поляндрия» издает классную, неудобную, смелую и актуальную прозу специально, чтобы мне было, что почитать с книжным клубом.

В общем, Питер, Поляндрия, Еще не март и Есть смысл — бинго уходящего ноября. Если вы тоже в Петербурге, приходите повидаться.