Нет большей сволочи на свете, чем Бернар Анри-Леви.

Просто помните.

ладно, оставлю, чем я хуже группы ежемесячные. других текстов у меня для вас нет.

вечер замерз и пропал, вот он лежит убитый
он умирал так громко — никак не усну
самый богатый человек в мире выкупил твиттер
а лучше бы —
у меня тоску.

она — тоже цензура, тоже ложь демократов,
предохраняет от самораспада, делает плоским,
а я хотел бы стать марсианским кратером.
канье уэст ты или антон красовский —

разложение личности все ещё под запретом,
самый богатый в мире, купи нам русское лето,
корми им порционно, как кошек у мусорки,
самый богатый в мире, купи лепестки,

то ли синие — как у герани — то ли просто мины,
чтобы счастливым знакомым дробило ноги,
купи наши пальцы, купи право калечить любимых,
пусть одиночество лежит у тебя в залоге.

а ещё, илон, выкупи все утренние такси
преврати их в ракеты, в зигзаги, радиоволны,
я бы уехал в стамбул, но планета — площадь таксим,
разговоры с друзьями — сетецентричные войны.

а ещё купи гнев или лучше — иран, дело не к спеху,
купи голову каждого шейха, мои нейроны,
стань самым главным из стражей, выпусти фетву,
купи каждому по ракете, сделай меня свободным

и убей всех уродов, представь, что борис виан,
последний из воинов модерна — забудь про конкретику
им не нужна земля, им не нужен твой мирный план,
преврати нас всех в удобрения — зелёная энергетика.

а когда купишь небо — выпусти в него птиц.
лучше всего — новозеландских киви, пусть полетают,
самый богатый в мире, лиши нас границ.
купи страх того человека, который стоит у края.

я ехал в метро и думал, что деньги решают всё,
поезд вёз нас обратно, к ужасающему фронтиру,
но все деньги мира не заработаешь, правда ведь?
самый богатый человек в мире.

новые территории

измученный школьник взял в руки ластик и стер границы,
в тетради осталась линия горизонта
он открыл каждую клетку, на каждой странице,
взял фуражку, надел свою школьную форму
он вышел из детства, утопив в авторучке горе
мы хотели вернуться домой, а приехали на территорию.
где всё вроде бы так же, но нет ни страны, ни названий
только пустые глазницы всех бывших вождей,
только уродливый шарм всех вчерашних памятников,
и ты обещала, что станешь намного смелей,
что сделаешь первый шаг на забытую землю,
но здесь стерты все имена, и воздушный змей
смотрит на мёртвую девочку, как на жертву.
он точно её убил, память погибла первой,
вот царство растений перекинулось за асфальт
у нас не осталось названий.
на территории
вечный палаточный лагерь, грань
этого кубика – сегодня не в твою сторону,
пустыня вокруг или вечная мерзлота
роуд-муви — прямиком в заповеднике памяти,
там — больше нет и следа,
знакомых обид, унижений и даже радости,
впрочем, ты рада, что не осталось боли
жаль, что ничего не забрать домой,
с этой бесформенной территории.

измученный школьник взял в руки ластик, вырвал страницы
он отомстил обидчикам, раздал автоматы конвою,
нет больше ни личных пространств, ни личных границ
есть только новые
территории.

Вот казалось бы, есть замечательный Рене Жирар. Когда ты уже готов выть от того, какие все вокруг безмозглые мудаки, пидорасы и христопродавцы, он придёт и скажет попустись. Ведь истоки твоих желаний (и боль от того, что они не исполняются) — в желаниях других людей. Ты пытаешься вечно кому-то подражать (даже воображаемому кому-то) и этот круговорот мимезиса никогда не закончится. А чтобы понять, насколько всё это фантомно, начинай читать Пруста, анализируй своё прошлое и поверь, вспоминая Чорана, что у каждого человека есть череп.

И вот ты уже проделываешь всё это терапевтическое путешествие. Но глаз дёргается, по телу проходят судороги и вот-вот ты завопишь: Да нажмите уже кто-нибудь на кнопку и запустите ракеты, например, по Боснии и Герцеговине. Почему? Ну кому нахуй нужна Босния и Герцеговина. Их вообще страной НАТО сделала. Ну ладно, ударить можно не по Сербской части, сделать милость президенту Додику и городу Баня-Лука.

Ударить именно потому, что кругом безмозглые мудаки, пидорасы и христопродавцы.
Денег нет, амбиций нет, осень серая до одури. И если бесконечно делятся ядра моей тоски, то и атомные вполне могут.

Потом Биг-Бены падающие в Темзу, устрицы в пепле, спящие вечным сном памятники Ренессанса, очень красивые и очень уверенные в себе люди, ставшие грудой заразного мусора.

А главное никаких больше мудаков, пидорасов и христопродавцев. И не надо больше вставать по утрам. Будильник больше не прозвенит.

Простите меня, Рене Жирар и Марсель Пруст. Прости меня, Босния и Герцеговина.

Самое интересное в покупке Маском твиттера, это то, что борьба за так называемую "нейтральность" становится политической борьбой и уже маркирует твою политическую позицию.

Если раньше считалось, что есть какие-то свободные кармашки социальной жизни, где принцип "пусть цветут ну почти все цветы в рамках универсальной процедуры" норм, то сейчас в любом из этих цветов можно найти конкретную идеологию, интерес или систему угнетения.

Очень забавно смотреть, как человек, пытается отстаивать понятия отжившей эпохи, там где сама среда эту эпоху отвергает.

Вот уж действительно, Маск метамодернистский ослик, который гонится за морковкой, зная, что никогда её не съест. Но старается так, как будто съесть её вполне реально.

А давайте считать, что клип "Руки вверх" это концептуальное переосмысление неизданной главы "Бесов" Достоевского.

И лирический герой совершает саморазрушительный акт покаяния у воображаемого Тихона (лакановского Другого, очевидно).

Хотя это же тоже теперь ЛГБТ-пропаганда, чего уж там.

https://www.tgoop.com/SonOfMonarchy/8159

где-нибудь в португалии несколько капитанов зажали в руках лепестки гвоздики
впрочем, не так уж паршиво было при салазаре,
напечатай мне собственную газету, убеди меня, тихий
океан знает, что я его все ещё не оставил.
расскажи, он верит, что все ещё будет громко?
мы забрались на край континента, чтобы присвоить мир
мы свозили креольский ужас в бельгийское конго,
расскажи, сколько нам придётся отсечь пальмир,
сколько ещё раз придется дробить колонии,
расчертить себе циркулем путь в тупик,
смесь островной меланхолии и подоконника
мы иссекли своё тело и превратились в гибрид
русскоязычный гид
убеждал, если бросишь монету в фонтан, то вернешься
но не утешить фантомные боли старых европ,
где-нибудь в португалии варится прошлое,
от империи — нам остался только окоп.
господин салазар, я обожаю вашу деменцию,
я вымажусь ею, понесу в руках её горсти,
давайте представим, что мы до последнего с вами вместе,
пока этот осенний бриз выедает все наши кости.
пока я омываю вашу гортань
и включаю радио
там молодая провинциалка расскажет о вашей роли в истории
и о том, сколько градусов
умещается в ваших венах.
больной старик, мы воображаем себя героями,
но говорим о себе
в несостоявшемся
времени.

Воскликнул Бабченко, закрыв "Дневник писателя" Достоевского. Затем, пробормотал "Чего это я на самом деле" посмотрел на балтийскую природу и снял с плиты невероятно ароматный борщ.

А к нему ещё приготовил хлебушка пышного с авокадо и козьим сырком и сардельку. Не столовско-мордорскую из целлюлозы, а здоровенную такую мясистую сарделину. А если к ним макарошки детками плачущими лично слепленными, да пармезанчика сверху. Сперва он такой упругий-упругий, но как с теркой встречается, мягкий, шелковистый, а на горячих макарошках так тянуться будет, как не тянется линия фронта. И долму бы в свежайших виноградных листиках, а внутри, ой мама, укропчик аккуратненький да розмаринчика с мятой, чтобы рецепторы совсем в разнос пошли. Да всё это вокруг сочнейшего фарша из баранины и говядины. Обязательно в равных пропорциях. Как в Бахчисарае до 2014.

И немедленно полирнул горбушкой чиабатты.

https://www.tgoop.com/babchenko77/6762

Ксения Анатольевна захотела расширить медиаимперию неожиданным образом.

https://www.tgoop.com/bloodysx/24570

teplo

(немного переписал)

моя ойкумена мертва — расфасована по пакетам
каждый из них уже там, где не будут искать
каждый — уже распластался по уголкам планеты
а я еду в метро и листаю издание vice.

внутри: геноциды в Судане, рецепты тако,
вибраторы с сотней присосок, расклад таро
инструкция: как сохранив менталку взойти на плаху,
как стимулировать грудь, сколько в гуакамоле калорий

гороскоп на январь, кто остановит кроме
нас климатический кризис, таяние ледников,
наркобизнес в Канаде устроит переворот, воля
не значит согласие. тает Арктика, мерзнет кровь.

у меня было два города, первый из них — полный пыли
с первым я не смогу расплатиться сполна,
второй — искупался в ужасе, самый воинственный, самый мирный
и в обоих моих городах забыли все имена.

и в обоих из них — я числюсь среди предателей,
и в обоих так холодно, что даже снежинки — гарь,
пусть издание vice мне наконец ответит,
что тельцам обещает этот январь,

пусть ойкумена сомкнётся на севере, западе, юге,
расчленённый урод запляшет, как в шапито,
и картонное море не успокоят чужие руки,
я хочу, чтобы всем замерзшим стало тепло,

чтобы все шизофреники быта собрались вместе,
выкроили себе участок, выбили острова,
если наши землянки покрыла плесень,
выбьем себе несколько граммов тепла,

пусть тела будут греть друг друга перед экраном,
где геноциды, тако, где гороскопы, где льётся кровь,
так тепло, будто ты давно закут в саван,
мы так любим юг, но наш юг это морг.

пусть нам будет тепло, когда мёрзнут ноги
тепло в средиземной соли — даже зимой,
тепло когда стыдно, тепло от боли,
тёплые: глупость и слизь, тёплый гной.

ведь в будущем, я уверен, мы все сольёмся,
найдём нужный остров, он вместит всех нас
пилигримы освоят очередное солнце,
еретики обустроят свой новый иконостас

а пока я остался один, и никто не скажет спасибо
город мечты, где больше нет никого.
мы переводим цельсии в страны третьего мира,
но когда под ногами горит земля,
бывает теплее всего.

Господи, надо лишиться, конечно, привычки смотреть новые вью Дудя. Но Вера Полозкова это мрак.

Вопросы про то, как она выступала на вполне себе провластных фестивалях, конечно, норм вопросы. Но вот этот общий подобострастный тон с дешевейшей лирикой, выцарапанной командой Юры на экране...

Хотите научиться писать как Вера? Давайте, попробуем.

Шаг первый: берёте какое-то женское имя западного образца. Типа Джинни, Суинни, Джесси, Глория. Если оно одновременно присутствует в русском быте, то вдвойне хорошо. Условно, Ева.

Шаг второй: обращаемся к этой девушке, будто бы напоминая ей о самом трогательном и приятном, очень девичьем. Не забываем довлатовскую максиму: ты — уникальная снежинка, дарлинг.

Шаг третий: берём ритмику Бродского и на общий ласковый тон нанизываем то, что можно счесть как усложненность просодии.

Шаг четвертый: если мы живем в 2022 году, то нужно быть очень актуальной и очень смелой. Давайте навернем политических образов, чтобы быть в повесточке, и все забыли про нашу связь с Турчаком.

Условно:

Джинни, любимая, ты ведь знаешь,
Венеция похоронит холодный февраль
И твой мальчик, вчерашний и нежный амиш,
Поцелует тебя сквозь свадебную вуаль.

И как лисы бегут, забравшись в портовую шлюпку,
Уродливый тюбитейный русский аркан,
Вертухай украдет кольцо в этой атласной бухте
Джинни, после развода не налягай на стакан.

И так далее...

Духота помноженнная на чванство. Рифма "Жуков — захрюкав" от другого сошедшего с ума человека мне нравится куда больше.

почти все упомянутые — иноагенты

В последнем посте говорил про плохую литературу, а недавно вышла хорошая. Недавно на русском вышел сборник эссе Дэвида Фостер Уоллеса.

Он написал огромную книжку про то, как одна попытка вызвать улыбку у ребёнка приводит к буквальному уничтожению личности.

А ещё его считают отцом метамодернизма в литературе. Анахронически впрочем, но имеют право.

Так вот 2022 выдался одним большим метамодернистским приёмом.

Колебанием между двумя полюсами: готовностью положить себя на алтарь линейного будущего и реальностью, где никаких сверхнарративов не существует вовсе.

Эпохой, которая существует в нескольких временных логиках: условно знакомым XX и нарождающимся XXI веками.

Границы нерушимы, но в то же время поставлены под вопрос, плавают и меняются в зависимости от конъюнктуры.

Мобильность. Основное благо с точки зрения ряда нынешних социологов. Вроде как бы да, но что там со свободой миграции и перемещениями капитала?

Идентичность. Вроде как свободно выбирай, но — именно по ней тебя судят на постоянке. Если ты X, то должен быть Y. А там — раздолье.

Государство. С одной стороны типа национальное и типа за него держимся. С другой — наслоение горизонтальных коммьюнити в духе раннего Джорджо Агамбена.

Ирония. С одной стороны все ещё разъедает всё, с другой — от этого становится по-настоящему больно.

Метамодернистский ослик бежит в гору за морковкой, зная, что никогда её не получит. Но поступает так, как будто она ему точно достанется.

Уоллес говорил об оптимизме и любви к окружающим как о выборе. Уоллес повесился после двадцатилетней борьбы с депрессией.

Пытаясь достать до морковки, очень легко выдохнуться и умереть от остановки сердца. Даже перед смертью успокаивая себя тем, что ты получишь заветный овощ.

Вот и все прогнозы на 2023 год.

В российском политическом дискурсе давно живёт фраза "народ не тот".

Ну то есть ей обычно высмеивали риторику коллективного либерала, который жалуется на то, что его просто не понимают и вообще сыто живут, наплевав на неприкосновенность собственности, личности и менеджмент прочих меньшинств.

А критики претендовали на то, что говорят от лица этого самого народа и постигли глубинную душу водопроводчика Васи из Сызрани.

Теперь у одного именитого нелиберала (и не только у него) заметил стенания по поводу того, что новой российской буржуазии стало слишком много, и они ваще живут как раньше и подвиги Стаханова не вспоминают.

Тот же аргумент уровня "народ не тот". Только теперь с другим знаком.

Повторение риторики рядом тех людей, которые эту риторику же и высмеивали.

Тут, конечно, можно сделать много выводов.

Например, что любой человек, некогда обласканный интеллигентской тусой, в любом случае не понимает "народ". И каким бы альфа-хунвейбином ты не делался, из нутра тянет руки Валерия Новодворская.

Или что пассионарии и большинство это структурная, а не идейная разница.

Но главный — бедность политического языка. Никто ведь толком и не может сказать чё такое народ и чем он отличается от общества или нации.

Поэтому народ всегда будет не тот, ведь не соответствует вашим о народе представлениям.

У Агамбена была замечательная статья об этом. В сети не нашёл, зато есть такой вот хороший материал.

Эрнста Юнгера любят часто и любят за дело. Но очень интересно, что его бренд выстраивают на ранних произведениях.

После фамилии используют слова бесстрашие, смелость, жертвенность и прочий героизм.

Грубо говоря, культурный миф строится вокруг молодого немецкого паренька, вдохновленного романтизмом, ушедшего за идеалы в окопы Первой мировой и написавшего "В стальных грозах" ну или там "Рискующее сердце".

Позднего Юнгера при этом будто бы игнорируют.

Ну то есть да, "Уход в лес" можно считать продолжением рыцарского аскетизма. Тоже бунтом и геройством.

Но поздний взрослый Юнгер это совсем не про борьбу, закалку или жертвенность.

Он — буквально воспевает внутреннюю эмиграцию, эскапизм и попытку ускользнуть от чего угодно.

Юнгер — главный апологет отказа от любой борьбы, потому что она бессмысленна.

И "Эвмесвиль" — это гимн осознанной необходимости приспособленчества. Условные либералы = условные диктаторы, я вообще Анарх, стою рядом и занимаюсь хроникой. Приму любые правила игры, зато я куда свободнее всех этих радикалов и идейных милитантов.

Юнгер из "Стальных гроз" назвал бы это чем? Вырожденчеством, обывательством и трусостью.

Так вот на кумиров всё же стоит смотреть в разрезе и контексте.

Понимать, как Юнгер и другие деятели консервативной революции довели себя до в некотором смысле экзистенциального поражения. И освоились в нём с канапе, шнапсом и уютными пледами.

Тот же Шмитт очень жалко и натужно унижался сперва перед гитлеровским режимом, пытаясь понравиться, потом — перед ФРГ.

Он тоже сменил вектор и ускользал от капель.

Или участник ПМВ со стороны Франции — Дриё ла Рошель. Прошёл путь от героизма и индвидуализма до восхваления восточных философий и законов Ману. Где личности вовсе нет. По сути — вариант конформизма. Вот только Дриё не пережил поражение в 1945.

А другие (особенно немцы) пережили и стали антитезой себе.

Так вот, героический кумир может пройти путь от любимца всех подростков до оправдания жизни в стиле "не высовывайся и придай этому смысл".

У любимого писателя мизантропа могут быть комплексы из-за невнимания со стороны женщин или, к примеру, маленького члена.

Не игнорируйте контекст. Благодаря нему мы можем очень многое понять.

Че-то все они в конце жизни к слову анархизм обращались.

К слову о немцах, вот Макс Штирнер очень характерный персонаж.

Отец анархо-индивидуализма, написавший книгу "Единственный". Про то, как неразложимая личность шлёт куда подальше все иерархии.

По сути обычный бюргер в очочках, торговавший молоком вместе с женой.

И когда ты понимаешь, что скрупулезный семьянин-молочник учит тебя бороться с социальными, политическими и духовными иерархиями, становится смешно.

Да, произведение кайф, но всё же.

Когда-то Фуко назвал маркиза де Сада "бухгалтером задниц".

У многих немцев есть эта черта. Плюс ещё что-то.

Штирнер — бухгалтер задниц + фантазмы мужчины в кризисе среднего возраста.

Гегель — античный размах, помноженный на бухгалтерию задниц.

Юнгер — набоковская размеренность + бухгалтерия задниц (даже энциклопедизм задниц).

В общем, анархизм тут какое-то психопатологическое измерение получает.

https://www.tgoop.com/niemandswasser/48717

Подумал было возразить, а как же Луи-Фердинанд Селин.

Ведь он сволочь, коллаборант и мизантроп. И вопреки всему — один из главных французских стилистов после Вийона, Рабле или там Монтеня.

Но несмотря на то, что Юнгер называл его одним из самых опасных нигилистов своего времени, у него всё же было представление справедливости.

Была одна биографическая история. Как-то раз Селин прогуливался по Парижу и забрёл к месту, где рубят голову. Французы — народ изящный, народ, который ценит свои традиции. Они использовали гильотину до 1977 года. Отказались от смертной казни последним в Западной Европе. Всё это публично, при ликовании толпы.

Так вот, Селин подошёл к корзине с отрезанными головами. Буквально. Взял одну из них в руки, расплакался и начал причитать: "Мой милый, мой дорогой, тебе больно, прости, я понимаю".

И в этом жесте было куда больше христианской любви и представлений о справедливости чем у много кого.

Вероятно, это форма любви остаётся для нас недостижимой.

Так что одному справедливому ведомо, на каких весах стоит взвешивать слова. Я согласен. Только на обеих чашах весов — по мёртвой голове. А сегодня нет того Селина, который бы приласкал каждую из них.

https://www.tgoop.com/kashinguru/72178

Борьба Юнгера за справедливость в ноябре 1942 в Ставрополе

Артисты за рубежом: выпускают сборник треков на стихи поэтов-эмигрантов, посвящают его Георгию Иванову.

Тем временем Георгий Иванов:

Я за войну, за интервенцию,
Я за царя хоть мертвеца.
Российскую интеллигенцию
Я презираю до конца.

По некоторым твиттер-тредам из Тбилиси можно писать экспериментальный роман. В абсолютно кафкианском духе.

Ну то есть у вас есть абсолютное инородное повседневной жизни пространство, состоящее из веган-кафе и прочих безопасных коммун. Концентрированная субкультура.

В этой альтернативной повседневности все человеческие отношения смотрятся совершенно искусственными. То есть как будто с одной стороны, парадокс подаётся невзначай, а с другой — ну эмоции, общение, буквально всё — стерильно, заведомо схематично и даже бюрократически.

Вот пример из недавнего:

"После переезда я не знала, что мне делать, и наконец устроилась секс-работницей, мы с мужем пороли людей в квир-коммунах". Вот вам парадокс невзначай.

А теперь посмотрите на то, как описываются отношения: "я включила в свои организационные структуры", "прекратить сексуальное взаимодействие", "я не отправляла запрос на медиацию".

Ну то есть поняли — эмоции это как паспортный стол в советском Урюпинске 1957 года. Они обязательно должны подлежать учету, классификации и описываться запротоколированным каким-то орготделом канцеляритом.

По-моему, это уже трагедия уровня "Процесса".

Ну и наконец, поднятые проблемы. Здесь мы уже выходим на масштабы "Записок из подполья" или французских экзистенциалистов. Они тоже про ужас от того, что ничего не случается.

"Даня обвинил меня в негоризонтальности и капиталистическом мировосприятии", когда отказался платить деньги за заказанную пиццу.

"Я просила порезать вздохи в подкасте, но они (они это местоимение какого-то небинарного человека, если что) отказались, чтобы не нарушать авторский нарратив. Меня это травмировало".

"Я утешала их (опять про небинарных Эни, у которых есть сын и которые тоже ушли в грузинские проститутки) после скандала с соседями из-за телевизора. Они бились в истериках на полу и проклинали бытие".

А самое главное из этой узкой ниши и душного коммьюнити очень трудно выбраться. И взаимные обвинения в несоответствии бюрократическому протоколу повторяются снова, снова и снова.

И я ещё слог подправил. Настоящий экспериментальный роман, как и твиттер-тред, должен быть написан без знаков препинания, а чем синтаксис сильнее нарушен — тем лучше.

Чтобы начать читать его с любого места без потери смысла.

Чтобы мы сполна смогли ощутить невыразимый ужас такого существования.

чебурашка и безвременье

Давайте представим, что вас вдруг затолкали в ящик апельсинов и через несколько континентов отвезли в незнакомую страну. Кругом серые пятиэтажки, странные люди, а иногда и вовсе антропоморфные существа. Вас при этом сперва объявляют выставочным животным, но даже для витрины вы не гордитесь. А потом вы становитесь объектом — в магазине уцененных товаров. Внешность у вас нелепая, почти что гибридная. А имя выхолощенная мечта соцреалиста — что-то между чебуреком и Челябинском.

Затем вы, конечно, социализируетесь. Вас находит типичный советский интеллигент, который натурально работает крокодилом. Строит козни недобитая сталинская сексотница, и призывает к труду помешанная пионерка, которой Ленин вибратор заменил.

И главное все эти полулюди советского разлива мечтают поскорее сдохнуть. И поют про "уплывающие минуты вдаль", дорогу до небосклона и фаустовское мгновение, которое должно остановиться и не может.

И вы настолько потеряны во всей этой бесформенности, что вынуждены отказаться от личности. Опять превращаетесь в объект — игрушку, которая служит детям для игры.

Культурный код Чебурашки — это трагедия постсоветскости. Такой лютый кризис, единственный выход из которого буквально уничтожить себя.

В этом мире нет времени, нет идентичности, нет структуры. Есть вечно нейтральное невесть что и советский интеллегинт, который за деньги красуется мордой и даёт себя погладить.

Это вечное самоубийственное определение самих себя. Это царство безвременья. Где всем тошно.

А вы заметили, как постоветская культура российского разлива опять туда скатывается. В самом кассовом фильме за всю историю проката, нет ни одного признака, указывающего на эпоху.

Возьмем сериал Кинопоиска "Фандорин Азазель", где пришлось выдумать альтернативный таймлайн. Или ужасный сериал про олигарха (вроде от продакшна СТС), который просто так попал под санкции — вот ни с того ни с сего.

Чебурашизация — попытка ускользнуть от времени.

Мы либо пытаемся вернуться в объятия этого ушастого монстра с антропорфными импотентами и баянами за его спиной. Но натыкаемся на освежеванное чучело Чебурашки.

Либо нам нужно окончательно сойти с ума и убеждать себя: у нас есть лагерь, союзники, мнения.

Итог при любом раскладе не особо приятный.