Доброго времени суток всем читающим и неравнодушным. В этом году я поступаю на химфак МГУ. Руками работать умею, за свою не очень длинную химическую жизнь поставил несколько многостадийных органических синтезов и много несколькостадийных органических и неорганических. Очень хочу с первого курса начать работать в лаборатории и заниматься наукой (хоть и понимаю, что, скорее всего, первые несколько месяцев буду мыть посуду и, в лучшем случае, чистить реактивы). В связи с этим возник следующий вопрос: я нашёл несколько лабораторий в ИОХе, тематика которых мне интересна и близка, посмотрел публикации сотрудников, пробил диссертации некоторых в диссернете, теперь хотел написать нескольким младшим научным сотрудникам письма, чтобы узнать мнение изнутри и задался вопросом: а насколько это нормальная практика и что вообще там можно написать? Буду рад любым предложениям и особенно рад отзывам знающих людей о лабораториях под руководством Дильмана, Сухорукова, Злотина, Смирнова и Дьяконова. Всем неравнодушным заранее спасибо!

Собственно, успешность научной группы во многом определяется именно умением работать с аспирантами: способностью ставить задачи, направлять, находить финансирование для нормальной оплаты труда, своевременно доводить до защиты. Одним словом, делать так, чтобы у молодого учёного не было мотивов искать подработки на стороне.

— Я старый научный работник и старый человек, — сказал Альпа. — Всю свою жизнь занимаюсь физикой. Правда, сделал я мало, я рядовой исследователь, но не в этом дело. Вопреки всем этим новым теориям я убежден, что смысл человеческой жизни — это научное познание. И, право же, мне горько видеть, что миллиарды людей в наше время сторонятся науки, ищут свое призвание в сентиментальном общении с природой, которое они называют искусством, удовлетворяются скольжением по поверхности явлений, которое они называют эстетическим восприятием. А мне кажется, сама история предопределила разделение человечества на три группы: солдаты науки, воспитатели и врачи, которые, впрочем, тоже солдаты науки. Сейчас наука переживает период материальной недостаточности, а в то же время миллиарды людей рисуют картинки, рифмуют слова… Вообще создают в_п_е_ч_а_т_л_е_н_и_я. А ведь среди них много потенциально великолепных работников. Энергичных, остроумных, с невероятной трудоспособностью.
— Ну, ну! — сказал Банин.
    Альпа промолчал и начал набивать трубку.
    — Разрешите, я продолжу вашу мысль, — сказал Горбовский. — Я вижу, вы не решаетесь.
    — Попробуйте, — сказал Альпа.
    — Хорошо бы всех этих художников и поэтов согнать в учебные лагеря, отобрать у них кисти и гусиные перья, заставить пройти краткосрочные курсы и вынудить строить для солдат науки новые У-конвейеры, собирать тау-тракторы, лить эргохронные призмы…
    — Вот чепуха! — разочарованно сказал Банин.
    — Да, это чепуха, — согласился Альпа. — Но наши мысли не зависят от наших симпатий и антипатий. Мысль эта глубоко мне неприятна, она даже пугает меня, но она возникла… И не только у меня.
    — Это бесплодная мысль, — лениво сказал Горбовский, глядя в небо. — Попытка разрешить противоречие между общим духовным и материальным потенциалом человечества в целом. Она ведет к новому противоречию, старому и банальному, — между машинной логикой и системой морали и воспитания. В таком столкновении машинная логика всегда терпит поражение.
    Альпа кивнул и окутался облаками дыма. Ганс задумчиво проговорил:
    — Мысль страшненькая. Помните "проект десяти"? Когда Совету предложили перебросить в науку часть энергии из Фонда изобилия… Во имя чистой науки поприжать человечество в области элементарных потребностей. Помните этот лозунг: "Ученые готовы голодать"?
    Банин подхватил:
    — А Ямакава тогда встал и сказал: "А шесть миллиардов детей не готовы. Так же не готовы, как вы не готовы разрабатывать социальные проекты".